– Как это не алкоголь, отец святой? Вино отродясь алкоголем было и есть.

«Помоги, Господи!» – взмолился в уме отец настоятель и тут же выдал:

– А я вам докажу… – и почти бегом ринулся к машине. Быстро достал бутылку и, развевая-разбрасывая по сторонам полами рясы ошеломленных таможенников, взлетел к начальнику. – Вот смотрите. Количество градусов – восемнадцать, сахара восемнадцать процентов и на свет, – отец Стефан поднял бутылку к висевшей лампочке, – не просматривается.

– Ну и что? – уже с неподдельным интересом спросил главный таможенник данной местности.

– А то, – ответствовал батюшка, – что если бы это было лишь вино, то была бы разница в градусах и сахаре, и лампочка бы сквозь бутылку просвечивалась.

Начальник пристально посмотрел на священника, а затем нажал кнопку селектора:

– Миш, возьми мой мотоцикл и смотайся в универсам. Купи бутылку кагора и мигом ко мне.

На другом конце селектора хмыкнули и задали вопрос:

– А закусь?

– Я те дам «закусь»! Делай, что говорю.

Минут через пятнадцать в дверях начальственного кабинета появился взлохмаченный Мишка с бутылкой кагора.

Начальник молча забрал у него бутылку и уставился на этикетку, затем поднял бутылку вверх к электрической лампочке.

Во время этих манипуляций отец Стефан шептал молитву, а Мишка, ничего не понимая, изумленно смотрел распахнутыми глазами на начальника.

– Слушай, батюшка, – обратился к священнику главный таможенник, – а ведь ты прав. Тут и свет видно, и цифры разные.

При этих словах отец Стефан выдохнул и перекрестился, у Мишки же челюсть поползла вниз, чтобы так и остаться. Священник благодарил Бога за удачную мысль, а Мишка был уверен, что поп начальника с ума совратил…

Руководитель таможни лично проводил священника к машине, поблагодарил за подаренную бутылку настоящего кагора и… открыл границу.

Выруливая с одной таможни и заруливая на другую, которая присоседилась рядышком, отец Стефан улыбался во весь рот и радостно пел песнь Амвросия Медиоланского «Тебе, Бога, хвалим…».

Как оказалось, рано пел. Родные таможенники приготовили батюшке сюрприз, о котором он до сих пор рассказывает с придыханием и только тогда, когда попросят.

Наша граница была обустроена скромнее, без двухэтажных излишеств, турникетов и телекамер. Тех, кто въезжал в страну родную, как правило, лишь окидывали взглядом и пропускали без обычной для иностранцев строгой проверки. Чем отец Стефан не угодил, непонятно до дня нынешнего, но как он думает, – слишком широко улыбался.

Таможенник приказал открыть багажник и, полностью проигнорировав два ящика с настоящим кагором, указал на пакет с сотней покрывал, столь необходимых для последнего пути батюшкиных прихожан.

– Это что?

– Покрывала.

– Почему так много?

– Так спрос большой.

Таможенник пожевал губами и четко, отделяя слово от слова, выдал следующее:

– Вы, гражданин отец священник, своим торгашеством наносите урон экономике государства, в котором живете.

Отец Стефан даже слова молитв позабыл. Он ошарашенно смотрел на местного Карацупу и не знал, что ответить.

– Вам, как работнику культа, должно быть стыдно заниматься спекуляцией, – продолжал таможенник, постепенно повышая голос, так как вокруг стали собираться прочие стражи порядка.

Отец Стефан молчал.

– Вот скажите, зачем вам в церкви столько покрывал? – вопрошал таможенник. – Каждый день банкеты устраивать?

Тут батюшкин голос и прорезался…

– Банкеты?! Да это покрывала покойников в гробу покрывать.

На таможне установилась тишина. Было слышно, как со стороны сопредельного государства летело, нарушая границу, три комара, как квакали лягушки в заграничном пруду, казалось, если еще прислушаться, то можно явственно услышать, как меняется время в разницу «один час» на рубежах родной Отчизны…