Меня нет. Я словно улетела куда-то за пределы вселенной.

Меня трясет, точно бьет током, все очень остро, все слишком!

Я чувствую поцелуи по всему телу, чувствую крепкую хватку рук, хриплый шепот и легкие укусы в шею.

— Теперь, я надеюсь, ты перестанешь придумывать всякую чушь, зайка?

Когда-нибудь этот мужчина меня точно добьет…

20. Глава 20. Дарина

И что всё это значит? Как понимать? Хотя, о каком понимании вообще идет речь, когда у меня в голове желе и мука…

Меня всё еще потряхивает от оргазма и эмоций, пока Давид целует мою грудь и шею.

Никогда… Никогда и никто мне такого не делал, и мне так смущенно и хорошо одновременно!

Щеки пылают, внизу живота пылает, да все внутренности пылают! Мне хочется свернуться клубочком на груди этого невероятного мужчины и кошкой ласковой мурлыкать до самого утра, благодаря за все эмоции, которые он дарит.

Но…

Еще больше мне хочется дать ему хоть что-то взамен. Он удовлетворил меня уже несколько раз, сейчас он сделал это, будучи раненным! А я…

А я всё смущалась, но сейчас, кажется, точно не время смущаться и чего-то бояться. Произошло и так уже слишком многое!

Я не знаю, что значит этот выпад Давида. Он сказал “выбить все глупые мысли из твоей головы”, а единственные мысли, о которых я с ним делилась — это те, что я не готова ссориться с подругой из-за пары ночей.

То есть… Это намек на то, что он со мной не на пару ночей? Или что? Почему так сложно просто сказать! Боже!

Но пока он ласкает меня, к полноценному диалогу я не готова… Я и вправду растекаюсь удовлетворенной желешкой по кровати, пытаясь не заурчать вслух от удовольствия.

Я безумно хочу этого мужчины. До дрожи в пальцах.

Но я понимаю, что пока он не до конца оправился от ранения, ни о каком полноценном сексе с проникновением речи не идет.

Да и… Не время сейчас. Марина за стенкой, а что-то мне подсказывает, что я не смогу быть тихой, если он возьмет меня по-настоящему. Я от одного только языка с трудом не кричала на весь дом… Всю руку искусала, стараясь сдерживаться. И то, кажется, была чересчур громкой.

Я хочу сделать ему приятно… Хотя, я не особо умею. Степа никогда не просил минет, а в те редкие дни, когда я проявляла инициативу — либо быстро всё прерывал, либо и вовсе отказывался. Я, наверное, очень плоха в этом…

— Давид, — выдыхаю громко, собравшись с мыслями. Он все еще ласкает теплыми губами мою грудь, заставляя и дальше плавиться меня, как на жарком солнце. — Давид, я…

— Что, заинька? — спрашивает он, нависая надо мной на вытянутых руках.

— Я хочу сделать тебе приятно… — шепчу, зажмурившись, словно он может в этой темноте разглядеть мое лицо. Но так проще! Это словно придает немного уверенности, которая мне точно не помешает. Весь Давид в целом мне придает уверенности, еще месяц назад я бы в жизни не рискнула даже подумать о таком, не то чтобы исполнять это в жизнь…

— Как именно? — в его голосе куча озорства, он явно понимает, о чем я, но издевается специально! Зачем? Хочет услышать от меня именно те слова? Окончательно меня в краску вгоняет…

— Ты понял, как, — фыркаю на него, уже злюсь и ничего не хочу! Чёрт, кому я вру… Очень хочу.

— Не-а, — он снова издевается. Наклоняется ко мне, проводит носом по моей щеке, разбрасывая мурашки. — Не понял, заинька. Скажи.

— Я не могу сказать…

— Ну, давай. Будь дерзкой зайкой, скажи, что хочешь отсосать мне, — шепчет прямо в губы, на секунду впиваясь с рычанием грубым поцелуем.

Я задыхаюсь! От контраста смущения и этой сладкой грубости. Меня окатывает кипятком с головы до ног от этих слов… Это так неправильно! Так пошло, божемой…