— Спасибо за помощь, — прошептала я, чувствуя себя неловко и одновременно благодарно за предоставленное убежище. — И все же я хотела объясниться, — набираюсь смелости, потому что мне невыносимо, что отец моей подруги считает меня чуть ли не шлюхой. — В тот день мне что-то подсыпали в стакан, поэтому я была не в себе и почти ничего не помню. Надеюсь, я не сказала и не сделала ничего такого, — краснею в этот момент до кончиков ушей. — Но если все же сказала или сделала, прошу меня простить. Я себя абсолютно не контролировала. Я даже не помнила, кто подвез меня до общаги. Только сегодня, когда увидела вас, поняла, что это были вы…

Я замолкаю, жду вердикта, но мужчине, кажется, абсолютно плевать на мои слова. Он уже сам сделал все выводы.

— Давай я покажу тебе, как работает сигнализация, — его голос спокойный и деловой.

Я последовала за ним к панели управления сигнализацией. Он объяснил, как включать и выключать систему. Я старалась запомнить каждое его движение, но моё внимание было рассеянным. Я не могла не замечать его уверенных движений, спокойствия и мужественности, что ещё больше усиливало моё восхищение.

Стоя рядом с ним, я понимала, как сильно жалею, что он — отец Оли и настолько старше меня. Его харизма, сила, уверенность в себе — всё это притягивало меня, но одновременно напоминало о том, что между нами огромная пропасть.

— Понятно? — его вопрос вывел меня из задумчивости.

— Да, всё понятно. Спасибо, — ответила я, стараясь скрыть своё смятение. — Сейчас запишу только пароль от сигнализации, потому что боюсь забыть.

Я достаю из кармана свой побитый телефон, пытаюсь его разблокировать, но тщетно. Похоже, он дожил свое.

— Черт, — ругаюсь, ощущая неловкость.

Максим внезапно вырывает из моих рук телефон. Рассматривает его, подбрасывает в воздух.

— Что это вообще за раритет? Как им можно пользоваться? Неужели не смогла выпросить у парня что-то получше? Ты ведь девочка красивая, стоит несколько раз улыбнуться, поморгать, и у тебя будет не только новый телефон, — насмехается он надо мной.

— У меня нет парня, — произношу, сжав с силой кулаки.

Почему-то в этот момент захотелось расплакаться. Стоя перед Алмазовым, чувствую себя такой жалкой в сравнении с ним и его дочкой. Дорогая машина, квартира, дом, гаджеты последней модели, дорогие шмотки — для них это обычные, повседневные вещи, но не для меня. Я себе даже телефон такой, как у Оли, позволить не могу.

И словно прочитав мои мысли, Алмазов решил добить меня:

— Кстати, а это не кофта Оли из лимитированной коллекции, которую я ей в Дубае купил? — хмурится он, и я вспыхиваю от смущения и стыда. Хочется снять с себя кофту и выбросить, сделав вид, что ее на мне не было.

— Я… э-э-э… — заикаюсь, не зная, что сказать. Потому что эту кофту мне и в самом деле отдала Оля, сказав, что она ей разонравилась. Но после слов Максима я поняла, что стоит она явно больше того телефона, что я присмотрела себе взамен старого.

— Я воспитал дочь слишком добросердечной, — качает он головой, протягивает обратно мой старенький телефон. — Узнаю, что парней сюда водила, выброшу на улицу, несмотря на просьбы Оли. Поняла? — добавляет он, уже поворачиваясь к двери.

— У меня нет парня! — повторяю еще раз. Выкрикиваю сгоряча. Не должна оправдываться перед ним, но все равно это делаю.

Когда за Алмазовым закрывается дверь, я остаюсь стоять на месте, пытаясь вместить в голове все эмоции и мысли, что вихрем пронеслись через меня. Первым делом стягиваю с себя злосчастную кофту, а потом решаю осмотреться.

После ухода Максима я всё ещё ощущаю на себе тяжесть его слов и взглядов. С трудом отмираю и осматриваю квартиру. Пространство было огромным, и каждая комната казалась страницей из журнала о дизайне. Но особенно меня поразила кухня.