— Ивановой нет, — выкрикнул кто-то безумно смелый с последней парты, — и Быкова с Морозовой тоже. Может, стоит…

Мужчина замолчал в раздумьях, но я отлично темечком чувствовала его прожигающий взгляд, когда ректор холодно отрезал:

— Их ждать не будем.

— Не поняла, — снова подала голос Марина, — Прохор Германович разве английский ведет? Не думала, что он когда-то станет…

— Никифорова! — воскликнул мужчина. Я мечтала раствориться в деревянном стуле, как в кислоте, но этого сделать, увы, не вышло. Так и не найдя в себе силы посмотреть ректору в глаза, я кратко кивнула. Даже от этого дух перехватило. Атмосфера в помещении стояла, мягко скажем, не позитивная. Хотелось распахнуть окно и полетать вместе с птицами. Тот же не унимался: — Болтаешь? Значит, вчера прогуляла занятия, судя по журналу, а сегодня просто ничего не делаешь?

— Но она не… — начала была заступаться за меня подруга, но новый удар по столу ее буквально заткнул:

— Молчать! Здесь говорю я!

Никто не смел ему противоречить. Энергетика мужчина навевала атмосферу пугающего страха даже на самых отъявленных бездельников. В тот день я впервые узнала, что в аудитории есть часы. Они тикали почти так же громко, как билось мое сердце.

— Так вот, — деланно спокойно выдохнул мужчина. Судя по звукам, он сел за стол. Ловко и незаметно ректор разложил предметы на нем в только ему понятой последовательности. Другие наверняка восприняли это, как некую игру, но я-то знала — Прохор Германович помешан на таких штуках. — Сегодня Людмила Макарова решила взять выходной, я решил лично проконтролировать качество знаний моих студентов. В особенности, если учесть, что половина из вас учится на бюджете…

— Разве вы учились не на политологии, как это связано с английским? — буквально перебила мужчину все та же девочка, что недавно спрашивала про отсутствие студентов. Прохор Германович бросил на нее прищуренный взгляд, и та мгновенно замолчала. Он буквально прибил ее к стене бесконтактно, как комара электричеством.

— … Я продолжу? Спасибо! — съязвил тот сквозь зубы. — Начнем с тех, в знаниях которых у меня изначально закрадывались сомнения… Никифорова!

Я знала, что так будет… Для этого не требовалось быть экстрасенсом или обладать другими сверхъестественными способностями. Он пришел сюда за мной — это очевидно. Точнее не так: за моей мертвой и обязательно униженной тушкой, которую выгонит из вуза под любым предлогом.

Душа покинула тело, конечности одеревенели. Вцепившись пальцами в края парты до побеления костяшек, я будто боялась, что кто-то насильно меня будет выгонять вон.

— Жду, — не так резко, но все же потребовал он.

Такое понижение тона дало мне сил хмуро уточнить:

— Чего?

— Пока рак на горе свистнет, а я перестану повторять по два раза! — взорвался тот, указывая мне на тумбу у доски. Обычно за ней читали лекции и опрашивали устные домашние задания, доклады, рефераты… На текущий день нам не было задано ничего подобного. — Поторопись. Знаешь, я не такой уж и старый, но боюсь не дожить до того невероятного момента, КОГДА ТЫ НАКОНЕЦ-ТО ПРОСНЕШЬСЯ!

Тяжело вздохнув, я бросила краткий взгляд на растерянную и ничего не понимающую Марину. Она даже не знала, чем мне помочь, потому как на прошлой паре английского была контрольная, а значит, сегодня проверять было элементарно нечего.

— НИКИФОРОВА! — рявкнул он снова, и я таки подпрыгнула на месте, как черт из табакерки. Чуть стул на пол не полетел.

— С богом, — пробормотала себе под нос, нехотя передвигаясь семимильными шагами к стойке. Она, как обычно, была исписана шариковой ручкой, родной и любимой. Раньше меня успокаивала, но теперь совершенно не спасала от гнева Прохора Германовича.