– Так, ребята, чего толпимся? – громко спросила Маргарита. – Здесь нет ничего интересного, расходитесь по комнатам.

Студенты притихли, но уходить никуда не стали. Маргарита показала удостоверение полицейскому, и тот освободил проход для нее.

Маргарита окинула взглядом помещение. Стандартный общежитский блок на две комнаты и санузел. Крашеные бог знает когда стены в прихожей, старые межкомнатные двери с хлипкими замками…

В свои студенческие годы Маргарита жила в подобном блоке вместе с тремя другими девочками. Они постоянно составляли расписание уборок, чтобы не спорить, чья очередь сегодня, и старались сделать комнату уютнее: покупали цветы, включали теплые желтые гирлянды, развешанные на стенах, украшали помещение плакатами знаменитостей, собственными фотографиями и мотивирующими фразами, вырезанными из журналов.

Этот же блок был явно мальчишеский: спартанская обстановка, обеденный стол в крошках и разводах от чая, а единственное украшение – возвышающийся на полке с посудой кальян, насмешливо блистающий полированными стеклянными боками. Парни явно были в панике, когда вызывали коменданта и полицию, раз не спрятали кальян в самый темный угол комнаты. В большой комнате, куда Маргарита зашла, стояли три кровати. Одна была аккуратно застелена стареньким затертым покрывалом. На ней сидели комендант общежития Мария Петровна – тучная большая женщина предпенсионного возраста, работавшая некогда в силовых структурах, и тощий длинный парень в очках, кажется, Витя из профкома – сирота, которого вечно шпыняла Вилена. Рядом с ними на стуле расположился полицейский, записывающий что-то в какой-то бланк. Напротив Витиной кровати стояла еще одна – незастеленная, с брошенным комком одеялом и примятой подушкой, на вид пустая и холодная, как покинутое птичье гнездо. На третьей кровати возвышался ком сваленной одежды, покрывал, книг, тетрадей – она явно была нежилая и служила обитателям этой комнаты чем-то вроде склада.

Увидев Маргариту, Мария Петровна вскочила и подбежала к ней, схватив за руки:

– Маргарита Алексеевна, какая же беда случилась, а? – запричитала она.

– Где мальчик? – вместо ответа спросила молодой проректор.

Комендант кивнула на раскрытую дверь санузла, на которой болтался вырванный с корнем шпингалет. Маргарита осторожно, будто боялась, что из туалета выскочит мертвец, прошла по узкому коридору с облезлой краской на стенах и заглянула внутрь. Тело полулежало на унитазе, белое и страшное, в рвотных массах, совсем не похожее на когда-то живого человека. Маргарита отвернулась, ее замутило. Внезапно на нее со всей силой обрушилось понимание всей сложности ситуации, в которую попал вуз. И в самом ее эпицентре была она, Маргарита, никогда ранее не оказывавшаяся в кризисных ситуациях.

– Присядьте, присядьте, – комендант подвела Маргариту к единственному незанятому стулу, и та рухнула на него всем весом. Мария Петровна налила в заляпанный стакан воды из фильтра, и Маргарита жадно выпила все до последней капли. Тошнота понемногу отступала. Она автоматически отвечала на вопросы следователя и кивала, когда он объяснял особенности процедуры.

– Тело увезут в морг для опознания родственниками и вскрытия, – говорил полицейский, а Маргарита в панике думала: «Господи, мне же придется звонить его родителям. Что им говорить, как утешать?»

Потом в блок ввалились парни из второй комнаты:

– Мы пришли в гости к… Никите, выпили немного пива. Потом Никита достал какие-то странные таблетки. Нет, мы не употребляли. Нет. Только он. Потом его затошнило, а мы пошли спать. С утра хотели его разбудить на пары, но он сказал, что не пойдет…