– Стра́нная исто́рия. Непоня́тная. От меня́, Степка, ты что хо́чешь?

– Ничего́, госуда́рь, – отве́тил Проестев, реши́тельно махну́в голово́й, – всё что ну́жно уже́ сде́лано. Во все разря́ды, уе́зды и города́ напра́влены слове́сные описа́ния. Все воево́ды и городски́е го́ловы извещены́. Мои́ лю́ди иду́т по сле́ду и ра́но и́ли по́здно найду́т лазу́тчика. А рассказа́л я, потому́ что та́йна его́ такова́, что и нам её узна́ть непреме́нно на́до. Не бу́дет челове́к столь изощрённо и изобрета́тельно рискова́ть свое́й голово́й ра́ди несуще́ственной ерунды́. Не ста́ли бы с ним та́йно говори́ть ни ри́мский па́па, ни гла́вный иезуи́т, е́сли бы зада́ние не каса́лось их интере́сов. А е́сли э́то та́к, то та́йна стано́вится уже́ госуда́рственной и тре́бует осо́бого внима́ния и береже́ния…

– Ну зна́чит найди́ мне э́того Петра́ Аркудия, Степа́н Матве́евич и та́йну его́ узна́й, – тре́бовательно произнёс Михаи́л и доба́вил, – кста́ти, отве́ть заодно́ на вопро́с, почему́ об иезуи́те мне не доложи́ли из Посо́льского прика́за , а сообща́ют из прика́за Зе́мского?

– У ка́ждого свои́ осведоми́тели, госуда́рь, – не моргну́в гла́зом, бесстра́стно отве́тил Проестев, – про́сто так получи́лось, что мои́ лю́ди, бо́лее осведомлённые, чем лю́ди Ива́на Грамотина . Он в инозе́мцах всех бо́лее учителе́й и́щет, а я по слу́жбе свое́й одни́х прохво́стов ви́жу.

– Ла́дно, – махну́л руко́й Михаи́л, ухмыля́ясь и повора́чиваясь к алтарю́ – иди́ уже́, сы́щик, ищи́ своего́ иезуи́та. О результа́тах доложи́сь ли́чно. Я бу́ду ждать.

Проестев ни́зко поклони́лся ца́рской спине́ и, перекрести́вшись на образа́, ти́хо вы́шел прочь.

Глава́ шеста́я.

По у́зкой лесно́й тропе́, задева́я кре́пкими плеча́ми ко́лкие ла́пы мохна́тых е́лей, е́хал вса́дник лени́во подёргивая уздцы́ свое́й ло́шади. Вса́дник был заку́тан в светло-зелёную епанчу́ с глубо́ким капюшо́ном, по́лностью скрыва́вшем его́ лицо́ от посторо́нних глаз. Су́дя по ста́тной венге́рской кобы́ле чи́стых крове́й, бога́тому ру́сскому седлу́, обтя́нутому вишнёвым ба́рхатом с золото́й и сере́бряной вы́шивкой, и весьма́ дороги́м жёлтым сафья́новым сапога́м, пу́тник был не просты́м челове́ком, тем бо́лее удиви́тельно бы́ло не уви́деть у него́ ни пистоле́тов в седе́льных ольстрах , ни са́бли под епанчо́й ни палаша́ под седло́м.

На пе́рвый взгляд пу́тник был соверше́нно безору́жен. Сей удиви́тельный факт заставля́л сомнева́ться в здра́вом уме́ челове́ка, отпра́вившегося в ночно́й лес, когда́ туда́ и днём без охра́ны не рискова́ли сова́ться те, с кого́ бы́ло, что взять и кому́ бы́ло, что теря́ть. Не споко́йно бы́ло на доро́гах. Сму́та в стране́ зако́нчилась. Во вся́ком слу́чае, о том бы́ло торже́ственно зая́влено. Поляко́в «лисовчиков» поби́ли, запоро́жских черка́сов переве́шали, свои́х казачко́в доморо́щенных, кто под госуда́реву ру́ку не перешёл, под нож пусти́ли, но поря́док в держа́ве навести́ у но́вой вла́сти пока́ ни сил, ни средств не хвата́ло. От того́ и шали́ли лихи́е люди́шки по леса́м да просёлкам. Упра́вы на них у госуда́ревых люде́й подча́с про́сто не́ было.

Ле́та 7128 аугуста в 12 день на реке́ Су́хоне, ме́жду ре́чкой Юрменьгой и дере́вней Копылово, разбо́йниками бы́ло огра́блено су́дно, на кото́ром из Сиби́ри в Москву́, по дела́м госуда́рственным, плыл бо́ярский сын Фе́дька Пу́щин со това́рищи. Разбо́йники взя́ли у них де́нег 326 рубле́й, пла́тья, мехо́в да ра́зной ру́хляди на 257 рубле́й 30 копе́ек. Де́ньги зна́тные! Просто́й стреле́ц за год пять рублёв жа́лования име́л. Да, ла́дно стреле́ц, со́тник от ца́рской казны́ 12 рублёв получа́л, а стреле́цкий голова́ не бо́льше тридцати́. Хоро́ший у та́тей уло́в получи́лся! Фе́дька в У́стюг в одно́м испо́днем яви́лся, бо́роду на себе́ рвал. По́мощи проси́л. Крича́л де́ло за ним госуда́рево. Воево́да Стромилов с полусо́тней городски́х казачко́в бро́сился бы́ло в пого́ню, да вата́ги воровско́й и след просты́л. Одни́ голове́шки от просты́вшего костра́ и ни души́. Тайга́ круго́м.