— Расслабься, — мягко говорит Ник. — Обещаю не трогать ничего, кроме спины.

Его мягкие ладони ложатся мне на плечи, массируют, расслабляют. В конце концов, я поддаюсь и утыкаюсь щекой в мат, прикрываю глаза, концентрируясь на ощущениях. Ник, как и обещал, не делает ничего, выходящего за рамки. Натирает спину, плечи и руки кремом, проводит ладонями по пояснице.

— Какие у вас отношения с отцом ребенка? — спрашивает Ник.

Видимо, он тоже не поверил в то, что Макар уронил камеру в воду случайно, хотя извинения его звучали вполне искренне и убедительно.

— Сейчас нас связывает только сын.

Ник переходит к ногам, и я пытаюсь подняться, но он укладывает меня обратно. Упирается руками в лопатки и вынуждает лечь.

— Расслабься. Здесь твой сын и его отец. Я ведь все понимаю.

Я впервые за день рада, что мы не одни. Не уверена, что у меня хватило бы сил сопротивляться, а у Ника — остановиться. В некотором роде Макар прав — курортный роман не для меня. Тем более, когда он проходит на глазах у сына. 

С Ником мне неожиданно хорошо, он веселый и напористый. Мужчина, которых я всегда сторонилась и никогда не подпускала к себе, потому что боялась утонуть и увязнуть. Последним таким, как он, был Макар, хотя сейчас он сильно изменился и больше не прет напролом, как танк. Сейчас же мне неожиданно приятны ухаживания Ника. Может быть потому что он действительно меня привлекает, а может потому что я хочу убедить Макара в том, что он мне безразличен.

Руки Ника мягко спускаются к ягодицам и ногам. Я полностью расслабляюсь, отвлекаюсь от мыслей обо всем и думаю о том, стоит ли пробовать. Интерес Ника ко мне слишком очевидный, чтобы строить из себя дурочку. Вполне возможно, Агния показывала меня ему и раньше, а теперь у него появилась возможность за мной поухаживать.

— Не хочешь вечером со мной поужинать? Я знаю классный ресторан недалеко от отеля.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Я могу снять номер в отеле и мы поужинаем на его территории. Там ведь есть неплохие ресторанчики.

Я прикрываю глаза. Трудно отказывать мужчине, когда хочется дать себе шанс и согласиться.

— Это просто ужин, Оля, — уговаривает тоном змея-искусителя.

По крайне мере, я именно таким его всегда представляла. Хриплым, уверенным, настойчиво соблазняющим.

— Просто намазать спину маслом у тебя не получилось, — замечаю, осознавая, что он перешел к ступням, которые в загаре не участвуют.

— Увлекся, — соглашается Ник, но не оставляет меня в покое. — Ты такая красивая.

Его голос звучит мягко, руки скользят нежно. Я позволяю себе ни о чем не думать. От релакса меня отвлекает радостный сын, топот ножек которого я слышу задолго до того, как он оказывается рядом.

— Вода такая теплая! — восклицает Тимофей и прежде чем я раскрываю глаза, мою покрытую маслом спину обливают ведерком морской воды.

Я вскрикиваю, Ник сзади матерится на английском. Я быстро сажусь, прижимаю к груди развязанный на спине купальник и растерянно смотрю на сына. Тимофей хмурится, когда смотрит на Ника. Смешно щурит лоб и закусывает внутреннюю сторону щеки. Он делает так всегда, когда чем-то недоволен.

— Материться нельзя, — заявляет серьезно. — Мама за такое дает по губам и жопе.

— По жопе кто-то сейчас тоже получит, — говорю Тимофею. — Это что за фокусы с водой? Я сколько раз говорила, что это не смешно и так делать не нужно?

У нас и раньше были подобные прецеденты. То он в саду кому-то чай на голову нальет, то песком девочкам голову посыпет. Обычно Тимофей всегда извинялся, сейчас же он просто хмурится, а извиняться, судя по всему, не планирует, складывает руки на груди и отворачивается. Дуется.