— Мама? — удивленно переспрашивает.

— Она тебе не сказала? — догадываюсь я. — Впрочем, какая разница. Подозреваю, ты хотел поговорить о том, что я и так узнала. О том, что ты женат стоило сказать еще в кабинете. До того, как я согласилась с тобой переспать. В остальном — это ведь неважно. Столько лет прошло, уже ничего не изменить. Поздравляю с сыном, кстати. Я думала, ты ушел, потому что правда не нагулялся, а ты молодец, поступил правильно. Женился на беременной девушке. На Жанне.

Я не знаю, зачем тараторю всё это. Хочу высказаться, вывалить все, что копила внутри эти полгода. Мне так хорошо жилось в неведении. Я думала, что Макар был просто слишком молод, чтобы увязнуть в одних отношениях. Ему хотелось разнообразия, других женщин, равных себе. Я в его жизнь, как ни крути, не вписывалась. Я бы предпочла не знать всего этого и жить блаженной дурочкой дальше. 

— Прости, черт, я не хотел, чтобы ты так узнала. 

— Нужно было рассказать. Шесть лет назад. Не считаешь?

— Считаю. Виню себя за то, что не сказал и ушел молча. 

— Мы все выяснили, — делаю паузу, потому что чувствую, как к горлу подкатывает ком. — Что еще обсуждать? Ты ушел, потому что Жанна забеременела. Женился на ней. Хорошо поступил…

Я замолкаю и отворачиваюсь, делая вид, что собираюсь сделать чай. На самом деле пытаюсь не плакать. Сдержать слезы, которые так и норовят брызнуть из глаз. 

— Оля… прошу, выслушай меня. Я не хотел, чтобы все так… 

Его голос почему-то звучит ближе, но сил на то, чтобы обернуться и посмотреть, не сократилось ли между нами расстояние, нет.

— Я не мог тебе шесть лет назад сказать, слышишь? Струсил, испугался. Не мог признаться в том, что по-глупости провел с ней ночь. Ты бы меня не простила.

— Не простила, — говорю, уже не пытаясь сдержать слезы. — И сейчас не прощу. 

— Оля… — его рука касается моего плеча, и я разворачиваюсь.

Не хочу больше скрывать от него слезы. Пусть смотрит, знает, что мне больно. Я не должна скрывать свои чувства и делать вид, что сделана из стали. 

— Не трогай меня, — голос срывается на крик. — Не смей даже прикасаться. Что ты сюда пришел? Зачем? У тебя жена есть и ребенок, а ты тут перед бывшей раскаиваешься, — я шмыгаю носом и обнимаю себя руками. — Тебе здесь все равно ничего не светит, а там тебя ждут. 

Чувствую, как трясусь. Это подкатывает истерика. Я давно не теряла контроль над своим телом, избавилась от этого почти сразу после рождения Тимофея. Мой уровень ответственности вырос до максимума. Я знала, что просто не имею права дать слабину перед сыном. 

— Нет у меня жены. Мы развелись через год после рождения Степана. Как только у меня появилась возможность подать на развод — я это сделал. 

— Я видела свидетельство о браке, твоя мама попросила его достать, представляешь? Приняла меня за уборщицу и мило так попросила вылезти на табуретку и взять для нее с полки документы, — я издаю смешок. — И жена твоя меня в кафе нашла. Ты не нашел, а она — да. 

Я начинаю трястись сильнее, и Макар подходит ближе. Притягивает меня к себе, окуная в свой, как я и думала, родной запах. Мое тело, вопреки всему, реагирует на него. Становится тепло, и я перестаю трястись. А еще мне хочется его обнять. Дать ему шанс. Меня пробирает злость от собственной тупости. 

— Не трогай меня, — бью кулаками его по плечам. — Не трогай, не трогай, не трогай! — выкрикиваю. — Предатель, слышишь? Ты предатель! Бросил меня одну шесть лет назад и женился на этой суке!

Макар все равно меня не отпускает. Прижимает ближе и стойко выдерживает обрушившийся на него град ударов. Молчит. Дышит тяжело и держит меня, пока я выкрикиваю ругательства и не забываю добавить, что никогда его не прощу.