Мы немного помолчали. Не знаю, о чем в тот момент думала она, а я честно попытался представить себе будущее несчастного котейки. Попытался, и мне отчего-то стало грустно. «Да уж! Лучше, наверное, психом остаться до конца жизни, но только не это… Лечение, блин!»

От этих ужасных мыслей мне стало так плохо, что Жанна, моментально почувствовав и оценив состояние любимого мужа как «безусловно критическое», тут же прижалась ко мне, потерлась о щеку и прошептала на ухо. Нежно так, ласково:

– Да ты не волнуйся. Там всё хорошо закончилось – не стали кота «лечить». Решили, пусть лучше нервным останется, чем… таким.

«Фух, ну прямо камень с души свалился. Слава те, господи».

– А Виолетта Матвеевна, – продолжила между тем супруга. – Виолетта Матвеевна обоих ворюг, пока они на весь этот бардак глазели, пасти разинув, за шкирки взяла да прямо в отделение и притащила. Придурки, одним словом.

– Как есть, придурки, – согласился я. «А кот – молодец! Вывернулся-таки… собака».

– Всё-таки жалко ее, – неожиданно произнесла Жанна спустя пару секунд, опять поворачивая голову в сторону лифтового холла.

– Мадам Маленькую? – уточнил я, посмотрев туда же.

– Ну да, – вздохнула жена. – Только никакая она не мадам.

– Неужто всё еще мадемуазель?

– Ага. За сорок уже, а всё без мужа. Не везет ей, знаешь, с мужиками, ну хоть ты тресни.

– С чего бы это? – удивился я. – Она женщина…э-э… видная. Вполне.

– Да что бы ты понимал, – с досадой проговорила Жанна, впрочем, тут же поправившись, пряча лукавую улыбку. – Не всем же везет так, как мне.

Я моментально расправил плечи, раздуваясь от гордости.

– Это точно. Повезло тебе. Ух, как повезло.

Однако жена сразу же осадила меня. В шутку, конечно:

– Не зарекайся. А то ведь найду себе кого поумнее – сам потом пожалеешь.

– Это кого ж ты себе найдешь!? – возмутился я. Тоже, естественно, в шутку. – Да еще такого, чтоб лучше меня.

– Да вот хоть бы Ивана Семеновича твоего, – парировала супруга. – А что? Он мужчина хоть куда. Ну в полном расцвете сил. И, опять же, умный, и за словом в карман не лезет. Не то что некоторые.

– Хм. Так чего ж тогда Виолетта отшила его, такого умного и говорливого?

«Эх, здорово я ее срезал». И действительно, этот выпад Жанна отразить не смогла.

– Твоя правда, – вздохнула она, соглашаясь. – А я… где ж я еще другого такого найду. Такого же глупенького и несчастного.

Сказала и уткнулась в плечо. Продолжая вздыхать. Тихонько вздрагивая. Пряча выступившие в глазах слезы и… снося мне башку. Напрочь.

«Блин! Как же я всё-таки люблю ее! Всю целиком, со всеми ее, хм, недостатками. Которых в упор не вижу. Может, есть они, может, нет – мне без разницы. Главное, что она – это она. Единственная. И неповторимая».

Всего этого я ей, конечно, не сказал. Постеснялся. Что, если со стороны посмотреть, даже странно: шесть лет женаты, а я до сих пор боюсь, вдруг ляпну чего не то и обижу красавицу мою словом глупым. Страшно. Вот потому-то и ёрничаю, чтобы страх свой скрыть. Прямо как пацан какой, «юноша бледный со взором пылающим». Впрочем, оно и понятно: любить богиню всегда тяжело. Особенно, если сам не бог. Ну да ничего, не боги ведь горшки обжигают. Прорвемся. «И, кстати, что она там про пана Костенко говорила?»

– Значит, говоришь… кх-кхм… не понравился Виолетте Матвеевне… кхм… Иван Семенович? – смущенно прокашлявшись, поинтересовался я примерно через минуту, после того, как мы оторвались, наконец, друг от друга. С огромным, прямо скажем, трудом оторвались.

– Да нет, – медленно проговорила Жанна, тоже, видимо, еще не до конца отойдя от столь неожиданного проявления чувств. – Вроде понравился.