– Может, расскажешь мне теперь?

Маша приподнялась и посмотрела мне в глаза, хитро улыбнувшись. Ей самой натерпится рассказать.

– С чего начать?

– Попробуй сначала.

Мы сели друг напротив друга. Она скрестила ноги по-турецки, а я обняла колени, положив на них подбородок.

– Все началось, в тот день когда, я приехала спасать тебя. Он встретил меня, и, взяв за руку, повел за собой. У меня сразу возникло чувство, что моей руке самое место в его, – сестра улыбнулась. – А дальше, мы обменялись контактами, тогда, когда ходили тебе за майкой. Ты не поверишь, но пешком оттуда до ближайшего магазина идти час. Так что, за это время мы разговорились, и мне было удивительно легко и интересно с ним. Я никогда не думала, что отдельные могут быть такими… Умными, воспитанными, интересными! Он написал мне в тот же вечер, спрашивал, как мы доехали до дома. Мы переписывались до трех часов ночи, пока я просто не вырубилась, – Маша вздохнула и слегка прикусила губу. – Следующую неделю, каждое мое утро начиналось с его сообщений. Потом мы встретились, в день вечера у мэра. Я так спешила его увидеть, что оставила сумку в машине. Но, когда я увидела его, тревоги испарились. А он поцеловал меня, даже не сказав привет. И я окончательно убедилась, что не сомневаюсь в выборе. Мы гуляли, и говорили обо всем на свете, и я потеряла счет времени.

– Всю малину вам обломал Гром, я так понимаю.

Маша хмыкнула.

– Честно слово, он появился как из-под земли, и он был очень злой.

– Хуже, чем я? – я улыбнулась.

– Вроде тебя, ну и он заставил меня сказать ему твой номер, что бы ты меня забрала. Он совершенно не поддаётся уговорам. Не дал мне просто вызвать машину. Кстати, я думаю, – глаза Маши сверкнули, словно яркие огоньки, – он просто хотел увидеть тебя! А что? Может, будем встречаться с братьями, хотя они не братья на самом деле. Мама Стаса воспитывала Грома, когда его мама пропала.

– Нет, Мари. Мы с ним не будем встречаться, сто процентов.

– Ой, да ладно. А кто целовался так, что асфальт плавился?

– Я не сказала, что я его не хочу. Я сказала, что ничего не выйдет. Мы оба, ясно видим разницу между нами, – я тряхнула головой отгоняя от себя непрошенные мысли. – Давай, рассказывай дальше.

– Дальше? Уверена, что ты хочешь знать?

Я закатила глаза. Она плотно сжала губы и вздохнула.

– В один день, когда Грома не было дома, мы…, – она покраснела и зажмурилась.

– О, – у меня невольно открылся рот. Да, выросла моя девочка. – И?

– Он… такой нежный, заботливый, и… все было замечательно, я чувствую себя такой счастливой, влюбленной… Как в кино, понимаешь?

– Понимаю, – я кивнула. Когда-то и я была влюблена в первый раз. Я еще помню эти ощущения, кажется, что никогда в жизни не сможешь разлюбить, и тем более быть с кем-то еще.

Однако со временем воздушные замки рушатся, и реальность врывается в жизнь с такой скоростью, что сбивает с ног.

– Почему ты погрустнела? – Маша взяла меня за руку и крепко сжала. – Не говори, что ты все еще тоскуешь по Джону? Прошло два года.

– Нет, – я вздохнула. – Уже нет. Просто… первая любовь и первая боль ходят рядом. И я не хочу, чтобы это случилось с тобой.

– Ну, может, у меня будет первая и единственная, и никакой боли? А? Как тебе план?

– Отличный план, детка, – я вздохнула и откинулась на подушки. Только так случается в один случай из тысячи. Но сейчас мы об этом думать не будем.

В дверь постучали.

– Входите! – крикнула я.

Вошел отец. Он улыбнулся нам.

– Привет девочки. Секретничаете?

Маша нервно рассмеялась.

– Вроде того, – сказала я. – Что-то случилось, папочка?

Отец давал нам все: воспитание, образование, помогал с работой, обеспечивал нас всем необходимым и даже больше, но он никогда не заходил пожелать нам спокойной ночи или поговорить.