Когда девушка отошла, Марсель потянулся единственной целой и неперебинтованной конечностью к пульту управления, встроенному в ручку больничной кровати, но сейчас его координация оставляла желать лучшего, поэтому он промахнулся мимо кнопок и, кажется, сам себя этим развеселил.

– Выжарки кошачьи… Мацик, что ли, совсем дурачком стал?.. – Валери испуганно посмотрела на своего брата. – Он теперь таким останется навсегда?!

– Он всего лишь отходит от наркоза. Ты, когда от него отходила, говорила, что хочешь съесть жопу. При этом чью – не уточняла. Возмущалась из-за того, что тебя вырубили чайником. Наезжала на дверь палаты, потому как её габариты были шире, чем твои. А потом вообще разрыдалась из-за аттракциона, с которого у тебя не получалось слезть, – припомнил Рикард с ностальгическим выражением лица. – Эх, я так много, как в тот день, никогда не смеялся. У меня чуть пупок не развязался.

– Какого аттракциона?

– Тебя только это смутило из перечисленного? – удивлённо фыркнул он и мазнул по Белладонне беглым взглядом. – И переходи на саларунский. То, что мы говорим на ирашском, неуважительно по отношению к Донне.

– Извини, – обратилась к ней на саларунском Валери. – Мы не обсуждали тебя. Честное слово.

– О, небесный пёс, как ты вообще умудрилась сдать дипломатический модуль? – запрокинув голову, зашёлся в раскатистом хохоте Рикард. – Да после таких слов любой сто процентов подумает ровно наоборот. Ты это специально, что ли?

– Лисёнок… ты ж моя любимка, – Марсель едва шевелил языком на заднем плане, время от времени отхлёбывая из трубочки и не сводя при этом осоловелого взгляда со своей напарницы. – Вот это буфера… Да они с мою голову, вау!.. Вот бы их…

– Через двадцать минут его начнёт отпускать, – произнесла медсестра, промакивая бумажной салфеткой уголки его пьяненьких глаз. – Возможно, но маловероятно из-за медикаментов, что ему проколол врач: появление тошноты, озноба, болей в местах, над которыми проводились хирургические манипуляции. В течение двух часов ему нельзя засыпать, чтобы не появилось никаких осложнений. Мне надо отойти, поэтому проследите за господином Лафайетом. Если что-то из того, что я ранее перечисляла, начнёт его беспокоить, то на пульте есть кнопка вызова медсестры, – она указала на круглую красную клавишу пальцем. – Нажмёте на неё, и я подойду в течение пяти минут.

Медсестра дождалась их положительной реакции и быстро покинула палату, оставив их наедине с неадекватным Марселем, возле которого на стул в итоге присел Рикард.

– Дружище, как себя чувствуешь?

– Огонь… – всё так же невнятно промямлил он, счастливо улыбаясь. – Я та-а-а-к отдохнул, дружище… огонь… Но почему всё такое большое?.. Просто гигантское!.. И буфера… вау, огонь…

– Да, то, как тебе хорошо, сложно не заметить. Так, подожди-ка, – Рикард достал телефон и включил запись видео, – надо это заснять. Хочу завтра увидеть твоё лицо.

– Моё лицо?.. Я – красавчик… Очень и очень красивый парень, – объявил Марсель без тени смущения и жалобно захныкал: – Почему твоя сестра этого не видит?.. Я же такой красивый… очень и очень красивый…

– Ох, как тебе завтра будет очень и очень стыдно!

– Валери, можно тебя на минутку, – Белладонна подхватила её за локоть и отвела в сторону. – Давай сходим, возьмём попить нашим мальчикам. А по дороге я кое-что тебе полезное расскажу.

– Но медсестра сказала!..

– Думаю, Рикард справится и не даст ему уснуть.

Всё ещё сомневаясь, Валери позволила себя увести. Какое-то время шла молча, вся в напряжении, будто бы на иголках, и стоило Белладонне взять её под руку, как она ещё сильнее одеревенела. Буквально превратилась в каменное изваяние. Неужели можно так сильно смущаться другой женщины? До чего же милая чудачка.