Гастрономическое раздолье вдохновляет, как и заряженный телефон и розово-желтый утренний свет. «Меня ждет прекрасный день», – думает она. Вот уже почти год Аннабель не посещали подобные мысли. Она понимает, что таких дней, окрашенных розово-желтым светом утра и вселяющих надежду, было немало, но все они прошли мимо нее. Она презирала те дни, считая их лживыми. А теперь даже парковка, номерные знаки автомобилей и стрип-моллы вдалеке обнадеживающе подмигивают ей. Она чувствует, как что-то приоткрывается в душе. Она впускает в себя лучик света. Сюжет напоминает религиозную открытку, но ее это не волнует.

Аннабель потягивается. Ноги вверх, ноги в стороны. Наклоны вниз, до самых пальцев ног. Все не так уж плохо. Она не такая развалина, как ей казалось после вчерашней пробежки. На самом деле она на подъеме. Как будто уже оставила что-то позади. Не все, конечно, ей ли не знать. Но то, чего никогда не случится, пока она жива. Просто кое-что. Крошечный осколок, который стал достаточно большим событием, учитывая ее обстоятельства.

Она жадно глотает мартовский туман. Воздух восхитительно влажен. Аннабель замечает стрелки луковичных цветов, выглядывающие из-под земли. Рентонская белка взбегает по решетке ворот бассейна, закрытого в межсезонье. Весна, обновление, жизнь! Конечно, эта эйфория отчасти вызвана радостью поглощения бекона за завтраком (не следовало так увлекаться соленым), но прежде всего она происходит от дороги, что лежит впереди. Дорога впереди. Не в этом ли магия? Не в том ли, что она впервые не станет оглядываться назад?

Она все еще стоит во дворе отеля «Бест Вестерн», где легко быть оптимисткой.

Но этот миг пройдет, и она перестанет быть такой оптимисткой. Очень, очень надолго.

Шлепанье подошв по асфальту знакомо до боли. Даже в те времена, когда Этот Негодяй Отец Антоний еще жил с ними, маленькая Аннабель наматывала круги на заднем дворе их дома, а он следил за ней с секундомером, который носил в спортивной сумке. В начальной школе она бегала на переменках, упиваясь скоростью, быстротой своих ног, ощущением летящего следом за ней хвостика волос. Позже, в средней школе, после того как отец ушел от них, а ее имя Аннабель Аньелли-Манутто сократилось до Аннабель Аньелли, появилось много всего, от чего пришлось убегать. Проблемы с деньгами; приступы у Малкольма, когда он мочился в постель; визиты отца, который приезжал за ними, но снова уезжал после ссоры с Джиной. Отец проводил с ними все меньше и меньше времени, и это задевало, но в то же время приносило облегчение.

Тогда-то Аннабель и начала считать: плитки на потолке, квадраты на тротуарах, согласные в словах. Ступеньки лестницы. Шаги. Она перешла от скорости к расстояниям. В средней школе она узнала, что бег на длинные дистанции, до полного изнеможения, следование ритму шагов помогают снять беспокойство. Это сродни тому, как катать плачущего ребенка в машине.

В то время кросс на три мили считался важным спортивным событием. И до сих пор таковым остается. В старшей школе она выиграла соревнование. Но после завершения сезона кросс-кантри в начале ноября продолжала бегать до конца года, просто для себя. Чтобы оставаться в форме, наслаждаться связанной с наукой красотой окружающего мира и чтобы достойно принять вызов, брошенный дистанцией. Полумарафоны. Два марафона, прежде чем ее жизнь пошла прахом. И через несколько недель, когда ей наконец удалось заставить себя подняться с кровати, первым делом она надела кроссовки. Вышла на улицу и побежала. Она бежала, пока не выбилась из сил. Она бежала достаточно быстро, чтобы всплывающие в памяти события сливались в неясное пятно.