– Вы надо мной смеетесь, сэр! – простонал Лейтон.

Очевидно, он считал, что природа поступила с ним несправедливо, наградив светлыми ангельскими кудрями, румяными щеками и пушистыми ресницами; он выбрал серьезную и опасную профессию, и в свои восемнадцать лет ему хотелось выглядеть более солидно.

– Надеюсь, вы не обиделись, – улыбнулся инспектор. – Пользуйтесь своими внешними данными, пока не состарились.

– Скорей бы уж, – проворчал Лейтон.

– Добрый день, вот и я! – весело сказала Патрисия Кроуфорд, входя в узкую и длинную, как пенал, комнату, которую занимала помощница художественного редактора мисс Мэри Коллинз.

– Здравствуйте, Патрисия, – несколько рассеянно приветствовала ее молодая особа в пенсне, худощавая и серьезная. – Принесли?

– Да. Специально ездила на Юстонский вокзал, чтобы сделать зарисовки вагона третьего класса. Чуть не уехала в Ливерпуль!

Патрисия вытащила из папки рисунок и протянула мисс Коллинз.

– Так стало более реалистично, – одобрила та.

– Я еще кое-что сделала. Помните, мы с вами говорили, что обложка должна привлекать внимание? Она должна быть такой, чтобы книгу купил человек, спешащий на поезд. Я подумала: поскольку ключевая сцена в романе – объяснение героев в поезде Лондон–Ливерпуль, то почему бы ее и не изобразить на обложке? Вот, взгляните на эскиз… Мы как будто смотрим снаружи: поезд мчится в ночи, а в освещенном окне – два силуэта. Свет из окна выхватывает что-нибудь на первом плане, какое-нибудь растение. Черное на желтом… Как вы думаете, такая обложка привлечет внимание?

Увлекшись, девушка не сразу заметила, что собеседница ее не слушает, а словно думает о чем-то своем.

– Мэри, – позвала Патрисия.

– А? – вздрогнула та. – Простите, у нас тут такое происходит! Невозможно сосредоточиться… Что вы сказали?

– Я предложила поместить на обложке ключевую сцену романа. А что у вас происходит?

– Давайте лучше посмотрим обложку, – помедлив, предложила мисс Коллинз.

Но Патрисия чувствовала – продолжение будет. И оказалась права. Мисс Коллинз отложила эскиз в сторону, достала из сумочки портсигар и спички, вытащила сигарету, вставила ее в длинный мундштук и закурила. Все это она проделала если не напоказ, то все же слегка бравируя тем, что является современной работающей молодой женщиной, без лишних предрассудков. Мисс Коллинз сделала две глубокие затяжки и заговорила, сдерживая волнение:

– У нас рыщет полиция! Все взбудоражены уже второй день! Меня только что допрашивали. Вчера было двое, а сегодня пришел один: с виду совершенный цыпленок, но такой въедливый!

– А что случилось?

– Как? Вы не читаете газет? Убили нашу переводчицу.

– Не может быть! – ахнула Патрисия.

– Еще как может! Горло перерезали! – выпалила мисс Коллинз.

– Вы ее знали?

– Мы не были знакомы, но я видела ее не раз: такая пожилая испанка, лет сорока пяти, но хорошо сохранилась. Я бы даже сказала – эффектная. Да-да, я не из тех женщин, кто о представительницах своего пола говорит одни гадости. Я больше скажу: она была красивой. Все наши мужчины на нее заглядывались. Одевалась всегда по последней моде, так, словно собралась на прием в Букингемский дворец, да еще обвешивалась бриллиантами с ног до головы – искрилась, как рождественская елка. По-моему, не слишком уместный наряд для деловой встречи… О! А может, – мисс Коллинз округлила глаза, – кто-то за ней проследил и ограбил? А вдруг кто-то из наших? Завистников тут хватает!

– Мэри! Мэри! – послышался укоризненный голос.

Патрисия обернулась. В дверном проеме в эффектной позе – прислонившись боком к косяку и скрестив руки на груди – стоял молодой человек: высокий, широкоплечий, светлые волнистые волосы до плеч, вместо галстука – небрежно повязанный цветастый платок. Родинка на щеке не портила его внешность, а, наоборот, смотрелась некоей многозначительной мушкой. В насмешливой улыбке блондина Патрисия уловила некоторое самодовольство, словно тот каждую минуту осознавал свою бесспорную привлекательность для прекрасной половины человечества. Впрочем, наверное, так и было – во всяком случае, Мэри Коллинз при его появлении сразу перестала сутулиться.