– Этот новый протоиерей совсем невозможный человек, с ним нельзя служить, – с раздражением начал он, не успев даже переодеться.

– В чем дело? – испугалась Женя.

– Пригласили нас на поминки, – рассказывал Димитрий. – За обедом налили по рюмочке. Новый наотрез отказался. Хозяева попробовали угощать, да отступились. Хозяйка говорит: «Тогда я Димитрию Васильевичу налью», – а он отвечает: «Димитрий Васильевич как хочет».

– Митенька, а ты неужели выпил? – не выдержала Женя.

– Выпил, конечно, что же тут такого? Я не алкоголик, без него понимаю, сколько мне можно. Да он сам сказал, как хочет. Немного погодя наливают по второй…

– Ну?!

– Ну, он с кем-то разговаривал. Поднял голову, да на меня и посмотрел…

Чувствовалось, что после этого взгляда рюмка встала Димитрию Васильевичу поперек горла. Тем сильнее было его раздражение против о. Сергия.

– Митенька, ты же ему за это должен быть благодарен, он же тебя добру учит, – горячо вступилась Женя. Она была рада такому союзнику и изо всех сил старалась, чтобы муж правильно воспринял его замечания.

Со своей стороны о. Сергий у себя дома тоже с большим волнением рассказывал о подобных «рюмочках»: «Смотрю – выпил одну, другую, потом еще… хмелеть начинает… И такой человек помышляет со временем стать священником! Да, он помышляет. Просил продать ему мой священнический крест. Вам, говорит, не нужно, вы наперсный носите. Я отговорился, сказал, что нужен мне крест, сын подрастает. В священники! Да он и посты-то не соблюдает, много раз я видел, как он скоромное ел…»

В отношении постов о семье Жаровых рассказывали и другое. Мать Жени вспоминала, что, будучи девушкой, Женя одна из всей семьи старалась соблюдать посты, по возможности избегая в постное время скоромной пищи. Сама мать не имела привычки поститься и говорила о постах с досадой: «Не могу я голодом сидеть, люблю хоть немного поесть, да вкусненько».

Следовательно, и в этом отношении Женя рано проявила свою самостоятельность и настойчивость, а выходя замуж, ясно видела, что над ее Митей надо много поработать, и еще неизвестно, что из него получится. Он стоял как бы на перепутье, решалась его судьба, кем он будет и куда пойдет.

Впрочем, на это, пожалуй, можно взглянуть и несколько иначе. Женя раньше всех заметила в молодом человеке лучшие черты его характера и поняла, что они могут победить, если для них будут созданы благоприятные условия. По всей вероятности, именно эта вера в него в свое время послужила причиной того, что она, вопреки воле родителей, отвергнув более блестящих претендентов на ее руку и сердце, сделала своим избранником простого псаломщика.

Гораздо раньше мужа Женя заметила, как тяготили самого о. Сергия их размолвки, как он старался сгладить неприятное впечатление, особенно если почувствует, что чересчур вспылил и сказал лишнего.

– Что-то у них случилось, – вспоминала однажды Женя. – Митя пришел, возмущался, я старалась его успокоить. Вдруг слышим в окно стук: отец Сергий. Пришел будто бы напомнить, что сегодня им предстоит всенощную на дому служить. Я, конечно, обрадовалась, пригласила его позавтракать – это еще тогда было, когда он один жил, а я как раз блины пекла, он их любил. За завтраком о. Сергий рассказал несколько случаев из своей жизни. Он интересно умел рассказывать. Смотрю – и Митя успокоился. Вот как он действовал! Почувствовал, что Митя очень обиделся, и сам прибежал мириться.

Последним и очень серьезным поводом для взаимных неудовольствий был вопрос о благословении. Простой и скромный в частной жизни, о. Сергий всегда требовал уважения к своему сану. Немного оглядевшись на новом месте, он настоятельно предложил псаломщикам перед началом богослужения подходить под благословение к служащему священнику, как это строго соблюдалось в Острой Луке. Конечно, за о. Александра он требовать не мог, а в свою неделю настаивал. Это особенно обостряло отношения. Опять послышался аргумент: «Отец Александр не требует, а вы требуете», – с прозрачным намеком на то, что деревенский батюшка слишком уж зазнается. И опять, конечно, Михаил Васильевич молча подчинился, а Димитрий Васильевич бушевал и ломал копья. Самолюбивому юноше тем труднее было исполнить подобное требование, что он и за всенощной, прикладываясь к иконе или Евангелию, ухитрялся убежать, не поцеловав руки священника. Отец Сергий не допускал и этого.