– За много лет не зафиксировано ни одного случая бешенства, но…

– Нет, – сказала она. – Кот был идеально здоров, точно говорю. Мне можно верить. Я ведь практически святая, приручающая диких существ.

– Майк! – воскликнула Фло. – Откроешь дверь, ладно? Так, что ты пьешь, Софи?

– Пока ничего, – ответила Софи. Майк вышел, похлопав ее по спине и кивнув, показывая, что скоро вернется. Один из парней начал расчесывать волосы. Софи пошла в вытянутую гостиную. Телекомик, которого она раньше встречала у Гольштейнов, разглагольствовал перед сидящими гостями, а те не обращали на него особого внимания. Он крайне самоуверенно вещал, что не может есть кашу с тех пор, как отрастил бороду, потому что иначе выглядит как свинья. Никто в ответ не засмеялся, он погладил растительность у себя на щеках и подбородке и воскликнул:

– Кроме шуток! Это потрясная тема, ребята. Волосы – стоящая штука! Я хочу жить, и любить, и быть собой. Вот и всё послание. Серьезно.

Он был низенький и пухлый, кожа лоснилась от жира.

– Очень гойская вечеринка, – сказал кто-то за плечом Софи. Она обернулась и увидела молодую пару лет двадцати. На девушке белый кожаный костюм; молодой человек – в военном кителе, с пуговицами в виде глазных яблок, которые глядели из ниоткуда в никуда. Его вьющиеся волосы торчали во все стороны кошмарным колесом святой Екатерины[4]. Девушка была красива – молодая и чистая. Янтарные волосы ниспадали до талии. На одной лодыжке – тяжелый браслет.

– Я видела по крайней мере троих евреев, – сказала Софи.

Они не улыбнулись.

– Ваши вечеринки поучительны, – сказала девушка.

– Это не моя вечеринка, – ответила Софи.

– Нет, ваша, – рассудительно произнес молодой человек. – Типичная для вашего поколения.

– О Боже! – улыбнулась Софи.

Они посмотрели друг на друга. Молодой человек коснулся волос девушки:

– Она злая, правда?

Девушка медленно кивнула.

– Вы, наверное, друзья юного Майка? – спросила Софи. Юный Майк с трудом продирался к диплому городского колледжа Нью-Йорка и в конце каждого семестра наполнял дом Гольштейнов ужасом. Получится ли у него восстановиться еще раз?

– Давай уйдем, – предложил молодой человек. – Нам еще нужно навестить Люка у Святого Луки.

– В больнице? – спросила Софи. – Сейчас уже слишком поздно для посещений.

Они посмотрели так, будто только что ее заметили, и мягко выплыли из гостиной, не оглядываясь.

– Красивый браслет! – крикнула Софи вслед. Девушка оглянулась из коридора. На секунду показалось, что она сейчас улыбнется.

– Мне больно носить его, – прокричала она в ответ. – Стоит пошевелиться – сразу больно.

Отто был прижат к стене и вынужденно разглядывал нависающий над ним подбородок мощной женщины в пиджаке и брюках. Она была английским драматургом, подругой Фло, писала исключительно в стихах. Пробираясь к ним, Софи заметила, что Отто держит одну руку за спиной, прижимая ее к деревянной обшивке.

– Мы все умираем от скуки, – говорила женщина. – Вот почему война, почему убийства, почему «почему». Скука.

– Молодые умирают от свободы, – сказал Отто деревянным голосом. Софи поймала его взгляд. Он едва заметно покачал головой.

– Молодежь спасет нас, – сказала женщина. – Нас спасет, слава мертвому Богу, молодежь.

– Они умирают от того, чем пытаются излечиться, – сказал Отто.

– Да ты ретроград! – сказала женщина, склоняясь, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Привет, Сьюзен, – сказала Софи. – Я сейчас слышала, кто-то сказал: «Я навалилась». Что бы это значило? – Она подозревала, что на ее лице читается фальшивое лукавство. В ее словах было скрыто оскорбление, и она надеялась, что Сьюзен почувствует это.