Он ходил с ней по порту, прислушиваясь к другим людям, чьи мысли были будто написаны в книге, а вот голова Магдалены казалась черным пятном. Можно было предположить, что она ни о чем не думала, но насколько он знает женщин — они всегда о чем-то думают, поэтому такого точно быть не может. Норманд хотел влезть ей в голову осознанно, но мог ненароком сломать печать, которую явно не ему снимать.

Итак, он сейчас имеет в отборе девушку, чьи мысли он не слышит, но рядом с ней, стоило захотеть, мысли любого другого звучали совершенно четко, а не привычной какофонией звуков.

Он мог бы отправить Магдалену в дом к матери, но он хотел влезть в голову этой девушки сегодня ночью. Он должен понять, что с ней не так.

***

Убранство апартаментов было простым, но в то же самое время говорило о хорошем вкусе хозяина. Спальня, оформленная в тёмно-синих спокойных тонах, изысканно обыгранных текстилем и обивкой мебели, выделялась после приглушённо лимонного, доминирующего в гостиной. Сочетаясь с цветом чернёного серебра, комната выигрывала сочетанием тонов и полутонов, удивляя простой обстановкой. Благородная патина, тронувшая деревянные поверхности, и не слишком много свободного пространства создавали тёплый уют. Посреди комнаты стояла кровать с высокой, обитой кожей спинкой. Богатое воздушное покрывало цвета песка дополнялось множеством подушек разных размеров. Их расцветка соединяла и мирила прохладный синий с тёплым бежевым, напоминая морской пляж.

Ватерфол сказал, что я могу располагаться в его спальне, и предупредил, что свет включается по хлопку. Горничные расположились в другой комнате. Я с ними даже не разговаривала — как-то непривычно общаться с людьми, которые должны прислуживать мне. Привыкла все сама делать.

— Здесь вода включается, — я дернулась, когда услышала позади голос одной из горничных.

— Как?

Та подошла и отвинтила небольшой краник с красным камнем посредине, а затем и второй — с синим камнем. Из небольшой металлической трубки потекла вода, заполняя небольшую кадку. А я уж собиралась просить горничных воду носить. Девушка хмыкнула и скрестила руки на груди. Надменная, и смотрит так, будто она здесь главная:

— Здесь вот такое. Для тех, кто магией не обладает.

— Спасибо, — поблагодарила ее. — Можете идти.

— Ох, какая честь! — она закатила глаза и подошла ко мне поближе. — Он запал на тебя. И это прекрасно. Не строй только из себя недотрогу. Нам нужно узнать, чем он занимается. В противном случае… — она замолчала, глядя на меня хитрыми глазами.

— Что будет?

— Ты потеряешь все! — она двинулась ко мне. — Все, кто тебе дорог, могут пострадать. Например, та старушка, что приютила тебя.

Я с ужасом взглянула на нее.

— Да-да, о тебе уже навели справки, — она задумчиво постучала пальцем по подбородку. — Леди Фронс ее зовут?

У меня чуть сердце не остановилось. Во что я ввязалась?

— Будь хорошей девочкой.

Ох, верните Ватерфола! С ним спокойней, чем с этой стервой.

— А вы не забывайтесь, что вы сейчас прислуга… — промямлила я, не узнавая свой голос. Не приходилось мне вот так ставить на место кого-то. Даже в приюте девочки были спокойными, и конфликтов не было почти. — Если будете вести себя нагло, то никакого толку от вас здесь не будет.

— Ну, играйся в ледю, — хмыкнула девушка и вышла из ванной.

Нет, так дело не пойдет. Они — прислуга и должны вести себя соответствующе. А я позволяю хамить. Посмотрела на свое отражение в зеркале — затравленная и уставшая.

После водных процедур я легла на огромную — способную вместить троих таких, как Норман — мягкую кровать, приятно прогнувшуюся подо мной. Погладила приятную атласную ткань. Интересно, а кого он еще сюда приводит? Дурацкая мысль. Но надо на что-то отвлекаться. Мне слишком больно. Душевно больно, будто в сердце кинжал воткнули. И как я стану ближе к Ватерфолу? Я же хотела быть тихой и незаметной, а придется переступить через свою скромность и стать смелее. Иначе пострадает леди Фронс. Я не могу этого допустить. Мне даже не так страшно за свою семью, как за добрую старушку, приютившую меня.