– То есть так ты меня видишь?! – возмущенно сказала она. – Что мне так важна власть и чувство значимости?!

– Я и не говорил, что это плохо.

– Неважно, плохо или нет. Ты совсем меня не знаешь, если предполагаешь такое.

Она рывком встала из-за стола, быстрым шагом прошла в прихожую, достала из сумки графический планшет и ручку.

– Настя, прости, я ничего такого не имел в виду.

– Да неважно. Я просто хочу побыть одна. Не заходи пока в спальню, пожалуйста.

Она долго сидела на кровати, укрывшись пледом, и рисовала. У неё получился неплохой эскиз для натюрморта – пустая ваза на круглом столе, тарелка с фруктами, на дальнем плане – открытое окно. Настя вдруг вспомнила, что натюрморт переводится как «мертвая природа» и улыбнулась своим мыслям.

Глава 2.

Четверг, 15 апреля

Михаил Фадеев завтракал с семьей. Ничего напоминающего идеальную семью из кино или рекламы, в их завтраке не было.

Кофе мало того, что был горький, так ещё и убежал, забрызгав плиту. Его жена Лиза спешно вытирала её, причитая, что ей никто не помогает: достаточно громко, чтобы их дочери-близняшки услышали из своей комнаты.

Наконец, близняшки явились. Их звали Алена и Оксана, недавно им исполнилось четырнадцать. Высокие, статные, красивые. Они и никогда не ладили даже между собой, не то что с другими людьми. Фадеев надеялся, что это все переходный возраст, а не их постоянное состояние.

– Мам, она снова взяла мой сарафан! – капризно заявила Алена.

– Оксана, мы уже говорили с тобой об этом, – устало произнесла мать семейства. – Нельзя брать вещи сестры без спроса.

– Я не беру, мы просто обмениваемся, – возразила Оксана.

– Неправда, я никогда у тебя ничего не беру!

– Так, садитесь есть, потом разберемся, – сказал Михаил, недовольно взглянув на наручные часы. Боялся опоздать.

Близняшки плюхнулись на стулья и начали есть кашу.

– Мам, я бы не брала у Алены вещи, если бы у меня было достаточно своих, – сказала Оксана.

– А кто виноват, что ты все заляпала так, что не отстираешь?

– Она и мой сарафан заляпает! – заныла Алена. – Или растянет, видно же, что он ей мал. Жируха!

– Не называй так сестру! – сказал Фадеев. – Мы поступим так. Ты, Алена, извинишься перед сестрой за то, что обозвала её. А ты, Оксана, извинишься за то, что взяла её сарафан без спроса. Лиза, поможешь ей выбрать другую одежду?

– Ну да, у меня других-то дел нет, – пробурчала Лиза.

Последовала пауза, за ней два тихих, вымученных «Извини».

Оксана доела кашу, и они вместе с мамой пошли в комнату. Михаил остался наедине с Аленой.

– Пап, а ещё ты мог бы зарабатывать больше, чтобы нам не приходилось из-за одежды ругаться, – вдруг сказала дочь.

Фадеев чуть не подавился кофе.

– А ты могла бы в 14 лет научиться следить за языком, – ответил он.

Он кинул обратно на тарелку недоеденный бутерброд и крикнул в сторону комнаты:

– Лиз, я посуду сам помою.

***

– Обыски в кабинете и квартире Кирсанова ничего не дали, – сказала Настя Снеговая на утреннем совещании следственной группы. – Его начальник и коллеги тоже не рассказали ничего полезного. Надеюсь, у вас результаты получше.

– Да, начальник Истомина, полковник Беляев, дал зацепку, – ответил Михаил Фадеев.

Он рассказал про Эколога.

– Это не единственное, что у нас есть по Истомину, – вступил в разговор Антон Беседин. – При обыске мы нашли в его квартире тайник. Там поддельные паспорта для него и его жены. И семьдесят тысяч долларов наличными.

– Спрашивали жену, откуда деньги и документы? – спросила Снеговая.

– Она отнекивается, говорит, ничего не знала, муж ей ничего не рассказывал, – ответил Беседин.

– Ещё есть результаты оружеведческой экспертизы, – сказал Фадеев. – Пистолет, из которого стрелял Истомин – это «ТТ» советского производства с самодельным глушителем.