– Мужа Кенны зовут Джеймс. Хватит называть его Четверкой. И давно начали у нас бывать мальчики?

Против воли я повысила голос.

– Довольно давно, – впервые за весь разговор открыл рот папа.

Я уловила в его голосе печальные нотки. Он сосредоточенно глядел в чашку. Интересно, что так сильно его расстроило? То, что к нам заходят мальчики? Или что мы с мамой снова поссорились? Или что я не хочу участвовать в конкурсе? Или что мне придется уехать, если я соглашусь?

Он на мгновение вскинул на меня глаза, и я вдруг все поняла. Он не хотел просить меня об этом. И не хотел, чтобы я уезжала. Но он не мог не видеть плюсов для нашей семьи, если мне удастся хотя бы пробиться в финал.

– Америка, не дури, – сказала мама. – Мы, наверное, единственные родители в стране, которым приходится уговаривать дочь заполнить анкету. Подумай только, какая возможность тебе представляется! В один прекрасный день ты можешь стать королевой!

– Мама, даже если бы я хотела стать королевой, а я категорически против, заявки подадут тысячи девушек из нашей провинции. Тысячи. И если я каким-то образом окажусь выбранной из этих тысяч, кроме меня, там будет еще тридцать четыре девушки, которые, без сомнения, разбираются в обольщении куда лучше моего.

– Что такое обольщение? – навострил уши Джерад.

– Ничего, – откликнулись мы хором.

– В общем, в таких условиях глупо рассчитывать на победу, – подытожила я.

Мама поднялась, отодвигая стул, и наклонилась через стол ко мне.

– Но кто-то же должен победить. У тебя точно такие же шансы, как у всех остальных. – Она отбросила салфетку и собралась уходить. – Джерад, доешь и иди мыться.

Он застонал.

Мэй ела молча. Джерад попросил добавки, но ее не было. Когда они вышли из-за стола, я принялась собирать посуду. Папа допивал чай. Волосы у него опять были в краске. При виде ярко-желтых прядей я не смогла сдержать улыбку. Он поднялся, стряхивая с рубахи крошки.

– Папа, прости, – прошептала я, продолжая складывать тарелки.

– Котенок, не говори глупостей. Я вовсе не злюсь. – Он ласково улыбнулся и обнял меня за плечи.

– Просто я…

– Малышка, можешь ничего мне не объяснять. Я понимаю. – Он поцеловал меня в лоб. – Пойду работать дальше.

И он ушел. Я перебралась на кухню и закончила уборку. Свою почти нетронутую порцию прикрыла салфеткой и спрятала в холодильник. Остальные уничтожили еду до крошки.

Вздохнув, я отправилась к себе в комнату, чтобы приготовиться ко сну. Все это ужасно меня злило. Ну почему маме нужно непременно заставить меня участвовать в этом состязании? Разве она не счастлива? Она же любит папу, так почему ей этого мало?

Я лежала на продавленном матрасе и пыталась разложить по полочкам мысли по поводу Отбора. В конкурсе были свои преимущества. Например, возможность есть досыта хотя бы какое-то время. Но какой смысл ввязываться в эту затею? Я никогда не полюблю принца Максона. Судя по тому, что я видела в программе «Вести столицы», он мне даже не понравился.

Полночь все никак не наступала. Около моей двери висело зеркало, и я остановилась перед ним, желая убедиться, что волосы выглядят так же хорошо, как утром, и нанести на губы блеск, чтобы сделать лицо немного ярче. Из экономии мама разрешала мне краситься лишь перед выступлениями или выходом на люди, но в особенные ночи я обычно нарушала ее запрет.

Стараясь не шуметь, я пробралась в кухню, вытащила из холодильника остатки своего ужина, зачерствевший хлеб, яблоко и завернула все это в узелок. Теперь, когда время подошло, мучительно было возвращаться в комнату так же осторожно, но если бы я проделала все это раньше, то просто извелась бы.