Я же смотрела на него иначе. Он был особенный... И дело вовсе не во внешности. Хотя, и внешний его вид не отталкивал, а наоборот, притягивал мой взгляд. Было в нем какое-то особенное чувство собственного достоинства - в гордой посадке головы, в прямой спине, даже в серебре его волос. И сейчас, усевшись рядом, я смотрела на длинные чувственные пальцы, которые, казалось, жили собственной жизнью - они легко поглаживали грубые доски, из которых был сбит длинный стол. Как если бы он читал что-то, вырезанное на этих досках, кончиками пальцев исследуя вырезанные там углубления.

     И вот из-за двери, ведущей в жилище этих суетливых, грязных, покрытых хаотично разбросанными по рукам и лицам татуировками, людей, показался их вождь. За ним следом выскользнула тоненькая фигурка, закутанная по самые глаза в такую же, как и у других, ткань. Стригой с довольным видом и радостной улыбкой сел за стол напротив Слепого и меня. Давид, уходивший куда-то, тоже вернулся, но за стол сесть не спешил - встал за нашими спинами.

    Девушка в нерешительности остановилась перед столом. Она была невысокого роста. В принципе, пока больше ничего вразумительного о ее внешности я сказать не могла. 

   Стригой начал расхваливать свою невесту:

   - Мою девочку зовут Майя. Ее мать - моя младшая сестра. А отец недавно погиб - во время охоты напоролся со своей группой охотников на волчицу с детенышами. Сами знаете, что опаснее ничего быть не может. Двое наших были разорваны прямо там, возле ее логова. А Родион, смертельно раненый, сумел убить ее и даже принес волчонка. Хороший был человек. И хороший охотник.  

    На последних словах девушка неожиданно вскинула голову. На лице открытыми оставались только глаза - остальное было затянуто той же черной тканью, частью общего полотнища ее наряда. Но глаза эти были прекрасны - огромные, словно черной тушью обведенные, с ресницами, бросающими широкие тени на щеки. Черные брови с красивым изгибом. Ровно между ними на лбу вытатуировано некое подобие мишени - круг, в нем еще один - поменьше, и красная точка в центре. Символ, означающий, что она из клана стрелков-охотников? Пророк некоторое время сидел молча, повернув лицо к девушке. Потом спросил:

    - Ты знаешь, Стригой, что я не могу ее увидеть? 

   - Да, конечно, я понимаю, Пророк. Но ты можешь ее попробовать, если пожелаешь!

    Что? Попробовать? В смысле...? На ночь забрать, что ли? До этого момента мне казалось, что мы выбираем невесту. И это звучало как-то... благородно, что ли. Но попробовать... Это же совершенно другое - мерзкое, пошлое, как если бы просто попользоваться чем-то и выбросить за ненадобностью.

     Девушка при этих словах своего вождя заметно вздрогнула и прекрасные глаза вновь уставились в землю. Я, не удержавшись, повернулась к Слепому. Он, казалось, рассматривает ее, чуть склонив голову на плечо. Интересно, что он думает? Неужели, согласится? Я не питала иллюзий по поводу благородного отношения к женщине. В нашем мире не было места жалости и великодушию, когда дело касалось желаний всемогущих мужчин. Пророк был одним из самых охраняемых, знаменитых и могущественных людей этого города. О нем знали далеко за пределами Питера. Даже у нас в Новгороде он был известен! Для таких все можно, что уж говорить о чести какой-то там девчонки! 

    - Попробовать, говоришь? - переспросил он, а я с ужасом разобрала в его тоне странные хищные нотки. - А сколько ей лет?

    - Ей пятнадцать. И у нее еще не было мужчины. 

     Я еле сдержалась, чтобы не закрыть рукой рот. По моим меркам она была совсем ребенком. Хотя, что там скрывать, я видела еще и не такое. Сплошь и рядом в нашем мерзком мире процветали жестокость и насилие, убийства и грабежи, разврат и пошлость. Это мне повезло - у меня были хорошие защитники. Сначала - отец и его ученики, а потом - мои собственные способности, которыми я смогла превзойти даже своего учителя. Меня не раз пытались... но никому не удалось.