Нас было шесть человек. Разделились на три части. Первая группа шла на южном участке польской границы – Бабкин и Спица (оба из Скопля) и Чупрунов (из Белграда). Вторая – на среднем участке, на Минск – Колков и я (оба из Белграда). На северном участке шёл один Гурский (из Скопля, если не ошибаюсь). Южная группа в первую же ночь натолкнулась на советский патруль. В перестрелке Бабкин и Спица были убиты; Чупрунову удалось уйти, и он вернулся в Польшу с большим трудом, с лишениями. Гурского при одной из днёвок в кустах у какой-то речки (стокилометровую приграничную полосу надо было проходить ночами, а днём пережидать) заметил пастух и доложил на заставу. Гурский был окружён и в перестрелке убит.

Что касается Колкова и меня, то мы переходили на Минск, где приграничная полоса сужалась до 30 километров. Кроме патрулей, застав, секретов, погонь с собаками, прочёсывания местности с помощью местного населения, выстроенного цепью, и т. д. и т. п. она состояла из двухметрового забора из колючей проволоки (расстояние между рядами около 15 сантиметров); в некоторых местах был протянут сигнальный шнур. Дальше высился вал из сухих деревьев (комлями внутрь страны, ветвями наружу, к границе) и хвороста – больше человеческого роста, метра два. Преодолеть такое препятствие без шума невозможно. Ещё примерно через 200 метров – сигнальный шнур на высоте 15–20 сантиметров. Дальше – распаханная и заборонённая полоса: при переходе на ней остаются следы, указывающие на количество нарушителей и на направление; по полосе пускают собак. (Для преодоления этого препятствия существует особая техника.) Затем (на минском направлении через пять-шесть километров) – вторая граница с забором из колючей проволоки и патрулей или секретов.

Людей на расстоянии нескольких километров от границы не осталось – всех выселили. В поле они работали под охраной. И о каждом незнакомце обязаны были докладывать на заставу. Окна в сторону границы во всех домах держали затемнёнными.

При переходе погибал каждый второй член НТС. Переход был трудный, и в двух словах о нём не расскажешь. Задача для подавляющего большинства переходящих была одна: навсегда остаться в СССР, создать опорные точки для тех, кто прижжёт следом. Если возможно, подобрать сочувствующих или создать небольшую группу НТС.

Передо мной и Колковым задача стояла особая – изучить настроение населения, примерно через год вернуться в Польшу и сообщить руководству о своих наблюдениях. По некоторым обстоятельствам, от нас не зависящим, мы вернулись раньше. В СССР жили в разных городах, но больше кочевали по стране. Будучи по поддельным документам рабочими, мы мало сталкивались с интеллигенцией, имея дело с простыми людьми или с попутчиками (путь оказался очень длинным и охватил большие пространства).

– Каковы же были ваши впечатления и выводы после возвращения?

– Наши выводы и впечатления были просты и ясны: бороться необходимо, хотя это трудно и опасно. Мы обязаны бороться, если хотим быть вместе с народом. Общее впечатление: Боже, что сделала эта власть со страной за такой короткий срок! Мы знали Россию, хоть и были тогда мальчиками. Даже во время Гражданской войны Россия оставалась цветущей и весёлой. Теперь мы увидели её облупленной, с обвалившейся штукатуркой, с перекошенными крестами на церквах, грязной, запущенной. А население мрачное, забитое, озлобленное. Даже новые здания, которыми власть так кичилась и которые так красиво выглядели на плакатах, были не лучше.

Мы видели транспорты с заключёнными в Орле, перевозку заключённых в автомашинах в Казани, мы были на октябрьских торжествах в Москве и видели хмурые лица демонстрантов, которые перед выходом на Красную площадь должны были держать друг друга под руки – чтобы не разбежались или чтобы не проник к ним какой-либо шпион. Мы ночевали в орловской гостинице, где на ночь отбирали паспорта и размещали по десять человек в «спальне». Ходили в Курске в баню, где не было горячей воды. Жили на квартирах в Орле, Курске, Краснодаре (один из нас работал там на железной дороге). Жили в Феодосии, знакомой ещё по довоенному времени – теперь запущенной, но с хорошими дачами, неизвестно кому сейчас принадлежащими. Питались на вокзалах, в столовках, на базарах; ели пельмени в Москве, чебуреки в Крыму. Мы ехали в вагоне с двумя детьми, мальчиком и девочкой 10