Элен подмигнула своему отражению и, резко развернувшись, бросилась под кровать. Через несколько секунд она уже доставала из-под нее спрятанное там оружие. Пусть бы другие веселились, танцевали глупые танцы, слушали трели музыкантов. А у нее были занятия поважнее. Там, на заднем дворе, уже заждались друзья: Том и Гек, сыновья конюха, Сид, сын их прачки, и старина Барт. Вот это должно было быть веселье! Только как получше бы добраться до них? Выйти в дверь и идти людными коридорами, было, все равно, что и не идти совсем. Но это все ничего, ведь было еще окно… Быстро достав из-под перин веревку, привязала ее к ножке громоздкой кровати.

– Что бы я без тебя делала, подружка моя?! – девочка погладила ласково отполированное деревянное изголовье. Потом она выкинула другой конец веревки за распахнутое окно и стала осторожно спускаться.

На опушке леса мерцали огни. Вокруг широко разложенных костров сидели люди. В них без труда можно было узнать воинов. На огрубевших от походной жизни лицах не угадывалась усталость, видно лагерь был разбит давно, быть может, до темноты, и солдаты успели отдохнуть и подкрепиться сытным ужином. За это говорили и остатки виднеющейся оленьей туши, и отдельные всплески довольных и чуть ленивых голосов, что неожиданно и отрывисто раздавались в ночи.

Около одного из костров сидели пятеро. Их разговор некоторое время назад прекратился, и теперь четверо из них начали готовить нехитрые постели. Пятый продолжал сидеть неподвижно и завороженно смотреть на взлетавшие к небу искры. Его товарищи угомонились, да и у других костров тоже стали устраиваться спать, а он все продолжал смотреть на полет россыпи красных мелких огоньков, лишь немного изменив позу: прилег на бок, облокотившись на правую руку.

Казалось, что воин в тот момент был далеко отсюда, где-нибудь у родительского очага или в объятиях ласковой и податливой красотки, так расслаблено было его тело и мечтателен взор. Но вот в нем что-то изменилось, хоть и остался неподвижен и спокоен. Мышцы чуть заметно напряглись, глаза сузились, похоже, что весь превратился в слух. Могло ли такое быть, что еле различимый звук в ночи являлся звоном уздечки и скрипом колеса? Так оно и было: со стороны леса послышались окрики дозорных.

К тому моменту воин уже оказался на ногах, и мускулистая рука сжимала рукоять меча. Он не стал дожидаться доклада старшего по дозору, а сам направился к лесу. Туда, где показались первые всадники, освещенные пламенем не успевших угаснуть костров. Лагерь тоже не остался без движения: там и здесь вскакивали люди и, похватав оружие, спешили к коням.

Теперь, когда воин шел навстречу неизвестности, от прежнего мечтателя не осталось и следа. Взгляд посуровел, черты лица стали жестче, что даже начал казаться много старше своих лет. К нему подбежал часовой и быстро доложил об отряде в семнадцать вооруженных людей и карете. Кивнув головой говорившему, предводитель продолжил широко вышагивать в прежнем направлении. Только подойдя совсем близко к голове остановившейся колонны, он смог рассмотреть того, кто был впереди.

– Лорд Коули? – голос воина был бы груб, если бы не различимое в нем сомнение.

– Что я слышу, ты ли это, Эдвард? Не может быть?! Бродяга! – пожилой мужчина, глава прибывших, спустился с лошади и двинулся навстречу шагнувшему к нему молодому предводителю солдат, что преградили дорогу его людям. – Дай-ка рассмотреть тебя, повернись, что ли, к огню… Ну, бродяга, возмужал! Сколько мы уже не виделись, лет пять?

– Шесть или семь будет, – воин еще хмурился.

– Вот это да, время летит. Я совсем состарился, а ты вон какой великан стал, весь в отца.