Такая неверная оценка обстановка Ставкой поставила страну почти в такое же опасное стратегическое положение, как и годом ранее.

12 мая 1942 г. войска Юго-Западного фронта начали в районе Харькова первую из запланированных наступательных операций. План предусматривал охват города с севера и юга; при этом главный удар наносился на юге – с плацдарма (Изюм-Барвенковского выступа), созданного в ходе зимних боев на реке Донец в районе Изюма. Операция планировалась при полном игнорировании противника и пренебрежении теми осложнениями, с которыми связана организация наступления с неукрепленного плацдарма и при отсутствии поддержки. Возможно, именно благодаря этим двум факторам, а не по каким-либо другим причинам наступление с западного участка плацдарма в течение первых четырех дней развивалось успешно. Однако использование Изюмского плацдарма предусматривалось и планами летнего наступления группы армий «Юг». 17 мая немцы нанесли удар под основание выступа с юга, а затем с севера и в течение следующей недели превратили его в котел, в который попали 240 тыс. советских военнослужащих[62].

Советское летнее наступление вылилось в харьковскую катастрофу; Юго-Западный фронт понес тяжелейшие потери как раз в то время, когда должно было начаться наступление немецких войск[63].

В конце концов, первая же неудача (не первая – первой в летний период стала катастрофа под Керчью (8—16 мая), виновником которой стал представитель Ставки Мехлис, парализовавший действия командования Крымского фронта. В результате около 200 тыс. наших воинов погибли или попали в плен. – Ред.) которую Ставка организовала сама для себя, заставила советское командование отказаться от прежних планов летней кампании. В июле вовремя был отдан приказ спасти от окружения войска Юго-Западного и Южного фронтов. В период с 28 июня до 24 июля Брянский, Юго-Западный и Южный фронты отошли назад на 130–200 км, оставив крайне важную для страны территорию восточной части Донбасса. Отступление серьезно сказалось на моральном духе населения, но тем не менее немцам не удалось одержать победу того масштаба, на которую они рассчитывали[64].

При полном отсутствии с советской стороны ясных объяснений относительно стратегии на лето 1942 г. представляется, что она основывалась на неправильном понимании намерений Германии, что повлекло за собой тяжелые последствия, которые едва не стали катастрофическими. Со свойственным ему упрямством, которое уже было продемонстрировано годом ранее, советское командование продолжало держать свои основные силы на центральном участке фронта. В конце июня 1942 г. 28 армий было сосредоточено между Ленинградом и Тулой и только 18 армий – между Тулой и Кавказом (сюда входили и 5 армий Брянского фронта, основной задачей которого было прикрытие Москвы с юга). В составе Юго-Западного и Южного фронтов было 10 армий, три из которых были практически разбиты во время Харьковского сражения. Развернутые на непосредственных подступах к Москве Калининский и Центральный фронты имели в своем составе 15 армий. Такого развертывания войск советская сторона придерживалась в течение почти всего лета. Усиление южного участка фронта осуществлялось за счет вновь сформированных частей и соединений из резерва, а не за счет переброски сил с других участков фронта, как того ожидали немцы.

Важнейшей характерной чертой летней кампании 1942 г. явилось то, что, несмотря на то что обе стороны при планировании боевых действий исходили из ложных оценок, пожинать горькие плоды этого в итоге пришлось немцам. В августе – сентябре советские армии отступили еще на 130–550 км, однако немецкие войска при этом оказались слишком растянутыми и далеко обогнали свои тылы. В то же время на нижнюю Волгу и на Кавказ начали перебрасываться советские резервы