Напоследок редкие представители далекого города рейха хотели услышать нечто важное. Кузен князя прошел с небольшой группой через огромнейший зал аудиенций замка, затем провел всех в роскошную спальню и с понятной гордостью сказал: «В этой постели в качестве гостей моих предков спали все правившие Гогенцоллерны начиная с Фридриха II Великого». В одной из гостиных лежали на полу и висели на стенах турецкие ковры и стояла шахматная доска с фигурками из слоновой кости. Этот ценный предмет подарил когда-то германский император одному из князей Дона за храбрость, когда тот в сражении под Веной захватил шатер турецкого султана.

При проведении маневров поместья и замки играли важную роль для постоя. Был составлен своего рода «календарь постоя». Радушное отношение к солдатам выказывали как в замках, так и в «усадьбах» зажиточных крестьян. Много было выпито и съедено. Обширная, недавно освоенная страна рождала щедрых и великодушных, возможно, несколько грубоватых людей. Владельцы поместий и хуторяне гарцевали на местных замечательных лошадях. Летом можно было наблюдать, как по полю несется галопом запряженная четверкой лошадей подвода. Напротив, дома безземельных крестьян имели заброшенный вид. Ничто не говорило о любви к домашнему очагу – ни один ставень, ни один забор, ни сад при доме. Неудивительно, что патриархальные консерваторы, которые прозевали момент социального надлома, теряли голоса избирателей в пользу новой партии. Гостиницы в небольших городках были неухожены. Собственно, в Гумбиннене[59] на мое требование принести меню следовал один и тот же ответ: «Есть котлета с огурцом, бутерброд с сыром или колбасой». Огурцы нейтрализовали жир. Сыр был представлен засохшим тильзитером, колбаса была твердокопченой. Тратилось больше денег на выпивку, чем на нормальную еду. Зимой я проводил одну неделю в Алленштейне[60], другую – на учебе офицеров-резервистов в Гумбиннене, что было в основном повтором занятий почтовиков рейха. Однажды в Кёнигсберге я созвал на совещание почтовых служащих высшего и среднего звена. После официальной части они ожидали, что я выставлю им бочку баварского пива и свиные колбаски с кренделями для угощения на моей квартире. После еще долгое время вспоминали о том, что все эти чиновники, которые ежедневно видят друг друга на работе, первый раз за всю их долгую почтовую службу собрались вместе у меня и поднимали тосты на брудершафт.

Егерский батальон в Ортельсбурге[61] в новых казармах «Граф Йорк» сохранил старую традицию и в охотном деле. У него был «Соколиный двор», на котором обер-лейтенант Кнабе держал соколов, ястребов и орланов-белохвостов. Подобно конной охоте Средневековья кавалеристы мчались галопом, а над ними парили хищные птицы, готовые наброситься на зайцев, кроликов и уток. С усмешкой рассказывали о том, как встречали офицеров, переведенных из рейха на дальнюю границу. Об их приезде узнавали еще на предыдущей станции. В ранних зимних сумерках к поезду подавались сани в окружении конных солдат, увешанных карабинами. Прибывшему офицеру шептали на ухо, что местность кишит волчьими стаями и потому необходимо на всякий случай обезопасить себя. Потом ехали через темный лес, солдаты постоянно постреливали в воздух, у пассажира в санях росло чувство тревоги. Сделав огромный крюк и прибыв наконец в часть, новичка поздравляли с тем, что он выпутался из опасной ситуации, и все заканчивалось приветственным тостом. Розыгрыш могли устроить и во время облавы на дикого кабана. На охотника, сидевшего в засаде, выпускали домашнюю свинью, выкрашенную до черноты с помощью сапожной ваксы. То-то было потехи после меткого выстрела.