Истину теперь устанавливать легко: достаточно открыть документ № 142 «Постановление СМ СССР № 5070–1944 сс/оп “О награждении и премировании за выдающиеся научные открытия и технические достижения по использованию атомной энергии”», и сразу же становится ясно, что именно делал тот или иной человек, принимавший участие в «Атомном проекте СССР».

Поясняю: «сс/оп» означает «Совершенно секретно. Особая папка». Проще говоря, таким грифом охранялись высшие секреты государства, и они являлись таковыми целых полвека! Наконец-то некоторые документы рассекречены, и они проясняют многое как в истории страны, так и в человеческих судьбах.

В Указе Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1949 года, появившемся вместе с Постановлением, сказано и о моем нынешнем собеседнике:

«За выполнение специального задания правительства наградить:

…Орденом Трудового Красного Знамени…

355. Решетникова Федора Григорьевича – старшего научного сотрудника».

Естественно, наш разговор начался именно с этого события, так как он стал своеобразной «отправной точкой» в жизни академика Решетникова.

Я спросил его:

– Чем вы гордитесь?

– Недавно отмечалась дата: 50 лет со дня испытания первой советской атомной бомбы. Я горжусь тем, что принимал непосредственное участие в этой работе…

Чтобы получить это признание от Федора Григорьевича, мне потребовалось почти тридцать лет! Сначала знакомство было заочное: о Решетникове я услышал впервые в Глазове, куда приехал писать о цирконии, а потом, спустя десяток лет, мы увиделись – тогда впервые мне, научному обозревателю «Правды», довелось прикоснуться к святая святых «Атомного проекта» – производству плутония. И моим гидом в этой суперсекретной области стал Решетников. Но получилось это невольно, по крайней мере для него…

Однажды позвал меня к себе министр Средмаша Ефим Павлович Славский.

– Нужно написать о получении плутония у нас, – сказал он. – А расскажет тебе об этом академик Бочвар, он все о плутонии знает… Я ему позвоню, скажу, что разрешил…

Однако академик А. А. Бочвар ослушался своего министра: он всячески избегал встречи со мной, хотя я даже полетел вслед за ним в Алушту, где проходила конференция по топливу для реакторов. Там академик, наконец-то, прямо сказал, что о плутонии он «ничего не знает и говорить о нем не может».

Спустя несколько лет, когда мы познакомились с академиком Бочваром поближе, он признался:

– Я даже в своем кабинете не произношу слова «уран» и «плутоний», а вы попытались расспрашивать меня! Секретность настолько въелась в наше сознание и образ жизни, что менять свои навыки я не могу… Так что уж извините.

Но приказ министра есть приказ (известно, Славский не привык, чтобы его приказы не выполнялись!), а потому в мое распоряжение был предоставлен первый заместитель директора НИИ-9 Федор Григорьевич Решетников. Рассказывал он охотно, хотя ясно было: он ни на сантиметр не отступил от той тропы, что была ему определена режимом. Я понимал, что иначе и быть не может… Но тем не менее факты были любопытны, и материал, опубликованный в «Правде» был поистине сенсационным: ведь речь шла о том, о чем не принято было рассказывать в Советском Союзе!

И лишь много лет спустя я узнал, что после публикации статьи «Королек плутония» у Решетникова начались неприятности.

– Меня упрекали в том, что я не назвал какие-то фамилии, – поясняет он. – Но, во-первых, я это не мог сделать по соображениям секретности, а во-вторых, всех участвовавших тогда в работе просто невозможно перечислить. Впрочем, история сама все поставит на свое место…

– Но главное не требует коррекции: именно вы получили первый слиток?