Теперь Юля стала большой. Точнее – она мнила себя таковой. Девочка училась на тройки и жевала жвачку. Вставляла своё слово через каждые пятнадцать минут, никого не ставила в авторитеты, никому не верила и сама всё знала, могла даже, если честно, какому-нибудь пятидесятилетнему мужичку разложить всю жизнь по полочкам, как она думала, лучше любого психолога.

Но, несмотря на этот юношеский максимализм, сестру девушка любила больше всех. Иногда Юля, подсаживаясь к Кате, говорила нежным, тоненьким голоском: «Ты самая лучшая. Спасибо, что ты есть». А потом они почему-то плакали, обнявшись, видимо, вспоминая что-то важное – каждая своё, потому что, как ни крути, у каждой женщины свой жизненный опыт и своя особенная боль. Старшая целовала младшую в лоб, а та морщилась и нежно смотрела в глаза сестры. Вложенная душа всегда возвращается сторицей. Настоящая любовь не бывает незаметной. Настоящая любовь не остаётся безвозмездной.

– Отпусти. Он хороший, правда, – Катя в ответ недовольно сморщилась, потому что видела этого Юру, и теперь, конечно, боится за сестру, но подростковое упрямство – вещь непобедимая.

Катя долго молчала, но вдруг тихо-тихо, с усилием как будто, сказала еле слышно:

– Иди.

– Правда?

– Да. Иди.

Юля только дважды похлопала большими глазами, а затем помчалась навстречу своему, как ей тогда казалось, большому счастью. Она бежала, мчалась, словно волчок, веселилась, познавая всю прелесть юности, пока сестра, в тревоге и страхе, вздрагивала от каждого шороха. На сердце у неё было неспокойно, но это бывает, с этим нужно смириться. В любви мы часто тревожимся за тех, кто нам дорог, но разве можем на что-нибудь повлиять? Кате хотелось верить в лучшее ещё больше, чем Юле, но она сильно сомневалась в возможности этого.

Прошло, наверное, месяца три с их последнего разговора, когда счастье впервые дало трещину. Прежде чем читатель сделает все выводы относительно возлюбленного Юли, я скажу пару слов не то чтоб в его оправдание, а, наверное, в оправдание юности как таковой. В этом удивительном возрасте, конечно, любой проступок может стать трагедией, но всё-таки виноват ли кто-нибудь один? Бывает ли так, что ангел забрёл не на ту тропу, или всё-таки и здесь прячется внутренний зверь, до поры хорошо замаскировавшись? Я не претендую на роль адвоката ни в коем случае, но вижу, быть может, что не всё так однозначно и несправедливо, как может показаться на первый взгляд. И это единственная причина моего вмешательства в повествование. Всё-таки, если быть честными хотя бы перед самими собой, то нельзя не сказать о неизбежности разочарований юности хотя бы потому, что незрелая личность, полная грёз и мечтаний, не может построить глубоких отношений. Ещё пока не то время: не было ни боли, ни смирения, а значит, и любви познать в полной мере, наверное, не довелось.

В один из осенних дней Юля вернулась домой очень поздно, как будто в воду опущенная, печальная, грустная, подавленная, ссутулившись и избегая любого контакта. Быстро раздевшись, она хлопнула перед носом сестры дверью и заперлась на ключ, не желая ни о чём говорить. Катя слышала грустную музыку из-под этой закрытой двери или вообще полную тишину, а затем там, в этой пустоте, рождались какие-то всхлипы, перерастающие в рыдания, которые знаменуют первую юношескую боль.

Старшая сестра подошла к двери и прислушалась. Внутри у неё всё перевернулось от этих слёз, стало тяжело так, как будто это её личная боль разрывала сердце, как будто это она сама не могла ни есть, ни спать. Она иногда стучала, но в ответ была тишина. Юле сложно. Ей пятнадцать. Всё понятно: в этом возрасте редко бывает без ошибок и сердечных шрамов. Ведь все мы люди и, прежде чем получится без ножевых, придётся выпить жизни чашу, а потом уж на всё посмотреть с улыбкой и старческой мудростью.