И так как время в этом плане нас ничуть не изменило, мы подумали, что неплохо было бы издать свой собственный сборник – как альтернативу толстенному академическому талмуду «Сумерки Сайгона» (2009 г.). По правде говоря, люди, прочитавшие «Сумерки Сайгона» от начала и до конца, вызывают у меня такой же трепет и уважение, как и те, кто смог осилить всего «Улисса» Джойса.

Мы решили, что не хотим остаться в глазах потомков «учеными обезьянами» (пусть авторы «Сумерек» не обижаются, это образ собирательный, не личный!). Кроме того, у нас появился шанс показать себя такими, какие мы есть – живыми, со своими достоинствами и недостатками, рассказать о тех, кто про себя уже ничего не скажет никогда; чтобы не было иллюзий относительно ушедшего сайгоновского века, но чтобы дух его остался.

Мы не хотим приукрашивать или поэтизировать реальных персонажей, в этом нет необходимости. Мы лишь попытаемся рассказать: каким БЫЛ Сайгон, ТА жизнь, ТОТ город в наших глазах. Добавлю еще, что Сайгон мы решили показать «разными глазами», так как авторов у нас четыре: Викша, Мать Наталия, Бэм Счастливый и Игорь Рыжов (названные имена – это не только тусовочные прозвища; например, Счастливый и Рыжов – настоящие фамилии – прим. редактора), пишут они в разной манере, и одни и те же места или герои у них тоже получились разные. А если нас потом упрекнут, что кроме пьянства, блядства и дешевого эпатажа, мы ничего лучшего там не разглядели, отвечу – и эта сторона медали у Сайгона тоже была, и отрицать сие невозможно. Другое дело – что, прочитав книгу, каждый увидит в ней свое. Нам же близка позиция Бабеля, что Солнце, освещая выгребную яму, всегда остается солнцем.

Я постоянно использую слово «Сайгон», но подразумеваю здесь не только кафе на углу Невского и Владимирского. Это и Эльф, и Казань, и Треугольник, и Паперть, и многочисленные вписки-сквоты-коммуналки, где можно было переждать ночь, а утром опять вернуться туда, к престолу.

Мы пришли в восьмидесятых, за несколько лет до его закрытия. Мы были его последней, девятой волной. И волна эта оказалось такой мощной, что прокатилась сквозь все последующие годы.

Значит, в этом месте все-таки что-то такое было?! А иначе, зачем бы нам до сих пор встречаться на «Маленьких двойных» (низкий поклон Кэт за их организацию!), дружить, любить друг друга? Мы были больны Сайгоном и не захотели излечиться.

О нас говорили, что мы развалили и испортили своими розовыми пионерскими щеками это прекрасное место, что мы чуть ли не варвары, хлынувшие ордой на обломки Империи. Но мы любили Сайг, и Сайг любил нас.

Нас трахали, и мы трахали. Мы пили и курили всякую дрянь по окрестным сайгоновским параднякам, мы писали паршивые стихи, да и вряд ли с годами они стали лучше. Мы были прекрасны, несмотря на свои драные штаны и слишком юный вид…

Мне запала в память чья-то фраза, что «Сайгон был как суррогат семьи». Но «суррогат» означает неполноценную замену, а Сайг, наверное, и был нашей Семьей.

В день закрытия Сайгона время остановилось. Я помню, как мы стояли у закрытых дверей, и народ все подходил и подходил, и все чего-то ждали. Чуда, наверное? Никто не мог поверить, что вдруг все так закончилось. А потом потихоньку начали разбредаться – кто в Гастрит, кто ближе к Мосбану, кто-то перебрался в «Крысу» на Литейный. Было такое ощущение, что нам подрубили ноги.

Я неспроста поместила в начале нашей книги эти два отрывка: из стихотворения замечательного поэта Тимофея Животовского и зарисовки покойной Кати Зац. В них, на мой взгляд, заключена вся суть и идея книги.