Живём мы каплей в океане,

Живём в заботах и в тумане

Фальшивых чувств, не нужных слов,

Где жалко нам своих оков.

Андрей вдруг понял, он везучий,

Что Зина – это только случай.

Зачем вошла, зачем исчезла?

Так было нужно, так полезно.

Влетела в жизнь и закружила,

Всё, что смогла, разворошила,

Мир взорвала, покой украла

И в одночасье, вдруг пропала.

А в чём полезность и нужда,

Андрей не понимал тогда,

Да и к тому ж его мышленье

Не склонно строить рассужденье.

Лишь только миссию исполнив,

Ушла, его совсем не вспомнив.

Но это позже, а сейчас,

Продолжим дальше этот сказ.

Вернёмся в вечер, где Андрей,

Идёт то тише, то быстрей,

Шаги по тропке отмеряет,

О чём-то там своём мечтает.

Заборы слева, взгорок справа,

Кусты, две ивы и канава,

Телега без колёс стоит,

Такой обычный сельский вид.

Вдруг грохот, треск и лай собак,

Чего Андрей не ждал никак.

Тяжёлый топот, лязг цепи,

В мгновенье сжались кулаки.

Взлетели доски от забора

И тут его открылся взору,

Огромный, разъярённый бык…

Сбежал хозяйский племенник.

На шее глухо цепь звенела,

Из под копыт земля взлетела,

Взбрыкнул, крутнулся, резко встал.

Мелькнула мысль: – “Ну всё, пропал”.

Друг против друга, в трёх шагах,

Быку не скажешь на словах: -

“Какого чёрта! Будь здоров!”.

Что толку бить между рогов.

Такую тушу не унять,

За цепь его не удержать.

Играют мышцы, глаз, как кровь.

Андрей стоит, не дернет бровь.

“Замнёт и глазом не моргнёт,

Не приведи Господь, убьёт,

Кого в деревне, коль столкнётся,

Бедою встреча обернётся”.

Со звоном лопнувшей струны,

Все мысли смолкли и ушли…

Две скалы, глаза в глаза,

Взгляд Андрея, взгляд быка.

Из подлобья красный глаз,

Головой к земле склонясь,

Бык копытом мерно бьёт,

Словно он чего-то ждёт.

Пыль ноздрями раздувает,

Будто страху нагоняет.

Мощь огромная в боках,

Цепь запуталась в рогах.

Может пять секунд иль десять,

Чувства на весах не взвесить,

Пусть легки, пусть тяжелы,

Только и они ушли.

Дрожь по телу пробежала

И Андрея вдруг не стало…

Здесь, с быком стоял другой…

Он не добрый и не злой.

Он пустой, ни слов, ни мыслей,

Чувства в тишине зависли,

Словно весь он из потока,

Сил, неведомых до срока.

В свете голубых разрядов,

Белых молний и каскадов,

Рассыпающихся искр

Крылья вдруг взметнулись ввысь.

Нет, не крылья, – это пламя,

Белизной огня сияя,

Объяло голову быка

Петлёй горящей свысока́.

Жжёт, взрывается, сверкает,

Рвёт на части, истребляет…

Для глаз чужих того невидно

И обывателю обидно,

И непонятно до поры,

Какие силы здесь сошли,

Не знать ему, как он в ладонь

Собрал весь радужный огонь.

Возможно в призрачном астрале

За этим строго наблюдали,

Те, кто послал такую страсть

И действом наслаждались всласть.

Лишь раз хлестнула вспышка вечер,

Да холодом обдал вдруг ветер,

Позволив, парню созерцать,

Не в силах, что-то поменять.

Медленно он поднял руку,

Будто, разгоняя скуку

Сделал пасс, затем другой,

Ждёт чего-то… но постой.

Бык мотнулся, застонал,

На колени вдруг припал,

Рёв разрезал тишину,

Сжал ладонь… бык на боку.

Наземь грохнулся всей тушей,

Словно был боксёрской грушей,

Оторвавшейся с цепи.

Смолкло всё. Лишь звон в тиши

Высокой нотой расплывался…

Андрей стоял, а бык остался,

Посреди тропы лежать,

Не пытаясь снова встать.

Руку опустил, стоит… Как камень,

А внутри бушует пламень.

Струи жёсткого огня

Рвут и жгут всё не щадя.

Взгляд замёрзший, как стекло,

Вроде всё уже прошло,

Но другой не отпускает,

Держит, правит, продолжает.

Шаг был сделан, пусть случайно,

Только вот открылась тайна,

Смысл которой, не постичь,

С этим нужно просто жить.

Медленно к быку подходит,

Взгляд стеклянный не отводит.

Постоял…. Присел у глаз,

В них взглянул последний раз,

Взял за рог, слегка тряхнул…

Замер бык, навек заснул.

Жизнь ушла… Бока опали,