Потому что Андрей вырвал его из родных сел и вынудил скитаться вместе с собой по стране? Нет. Этого для заговора маловато будет. Слишком большой риск. Потому что над Якимом довлел долг кровной мести? Нет-нет, и этого недостаточно для заговора. Кровную месть можно было осуществить, наняв хорошего амбала-убийцу, которых в Восточной Европе всегда хватало.

– Что вы делаете, люди?! – крикнул князь и, получив несколько ранений, упал на пол, умолк.

Заговорщики решили, что он мертв, и, подхватив раненого друга, поспешили на выход. Пора было подкрепиться и потому, что дела у них только начинались. Потому что то был заговор, а не убийство.

Князь очнулся от болевого шока, пошел, громко охая, вслед за злодеями. Он не знал, что все стражники перебиты, что нет во дворце ни одного верного человека. Он надеялся на помощь, звал людей, но его голос услышали враги и остановились: князь-то жив!

– Надо убить его, иначе нам всем смерть! – крикнул Яким, и злодеи кинулись на поиски Андрея.

Эта фраза Якима (приведенная из летописных источников не дословно) говорит прежде всего о том, что убийство Андрея Боголюбского не являлось семейным делом Кучковичей, но было заказано каким-то покровителем Якима, обещавшим в случае полного успеха заговора и жизнь, и деньги, и, вполне возможно, почет, славу. Конечно же, летописям в полной мере доверять нельзя, но сам ход событии, количество заговорщиков говорит о том, что не кровная месть погубила Боголюбского, а куда более серьезные причины, веские.

Князь услышал отчаянный топот ног, спрятался за столпом восходним (каменным столбом с винтовой лестницей, ведущей на второй этаж дворца), притих в слабой надежде выжить. Шансов у него теперь не было. По пятнам крови заговорщики нашли его, и зять Кучки резким ударом меча отрубил несчастному правую руку, а другие вонзили в грудь обреченного мечи.

– Господи, в руце Твои предаю дух мой! – сказал Андрей и испустил дух.

Убийцы, быстро дурея от людской крови, прикончили Прокопия, приближенного князя, любимца его – милостника, получившего от Андрея милость. А под утро, забыв про сон, разграбили казну, вооружили тех, кто изъявил желание вступить в ряды заговорщиков. Собралась немалая дружина. Злость распалила огонь страстей. Люди бросились грабить – самое любимое занятие бунтовщиков всех стран и народов. Да, заговор уже почти перерос в бунт, и только это могло быть на руку предполагаемым покровителям Якима, которые могли заказать убийство князя.

Но кому же были выгодны гибель Андрея и бунт в Суздальском княжестве? Всем, с кем воевал сын Долгорукого: новгородским республиканцам, мечтавшим расширить владения вплоть до впадения Оки в Волгу, князьям Южной и Юго-Западной Руси, надеявшимся вернуть славу и величие Поднепровским землям и Киеву, половцам, которым любое потрясение у северных соседей было на руку… впрочем, половцы вряд ли взвалили бы на себя тяжелую ношу организаторов заговора: они всегда снимали сливки с русской распри, и этого им вполне хватало для счастливой жизни.

Если же положить на весы интересы киевлян и новгородцев, то, думается, новгородские интересы будут куда весомее. Усиление князя Суздальского при одновременном ослаблении русских княжеств Поднепровья не сулило северянам ничего хорошего. Зато расширение своих владений вплоть до среднего и нижнего течения Оки представляло им значительные выгоды. И Яким Кучка (а вдруг он действительно был родственником новгородских Кучек!) вполне мог надеяться в случае благоприятного завершения заговора на поддержку новгородцев. Нужно помнить еще и о том, что только Новгород, став республикой в первой половине XII века, мог надежно защитить Якима и, главное, его семью, дело семьи – дело купецкое. И уж совсем размечтавшись, можно предположить, что Кучковичи, если бы новгородцам удалось окончательно сокрушить Суздальское княжество и раздвинуть свои границы далеко на юг, получили бы от благодарных сограждан очень солидное вознаграждение в виде земель, расположенных в долине Москвы-реки.