Обсудить какие-то моменты? Так же бессмысленно, так как я сам по себе и у меня свое мнение на все.

И мне не нужна ни поддержка, ни одобрение. Да и время я замечательно провожу один. И никто мне, получается, и не нужен настолько, чтобы еще тратить на него время и силы. Может, это неправильно – скажете вы. Но у меня так, я вот такой. И меня, в принципе, все это устраивает. Да, порой бывает, конечно, скучно, как и всем людям. Но это быстро проходит, если придумать себе занятие. Поэтому с этим делом проблем у меня никогда не было, так же, как и необходимости в постоянном общении с кем-либо. Мир большой, и если вы выходите из дома, вы все равно с кем-нибудь да и перекинетесь парой слов. Таким образом, у меня совсем не оставалось аргументов для общения со своими друзьями или для знакомства с новыми. Кто-то казался глупым, кто-то – невежественным, кто-то – просто чужим. Кто-то пользовался мной, и я это, наконец, понял, а с кем-то просто были совершенно разные взгляды на жизнь.

И разочарованию моему не было конца, ведь некоторые мне были действительно дороги. Не знаю, ввиду привычки или, правда, до моего изменения они успели стать мне так близки. Но, посмотрев на них как будто с другой стороны, я стал избегать, в конце концов, и их. Как бы мне ни было больно и неприятно расставаться, но вариантов больше не представлялось. И я вскоре стал забывать и их.

Многие, конечно, пытались все же достучаться до меня, но они не знали, что я уже вычеркнул их из своей жизни, и эти попытки никогда не увенчаются успехом. Даже если бы они выследили меня и я оказался в безвыходной ситуации и все же встретился с ними, эта встреча была бы уже точно последней. Да, я бы улыбался и говорил бы, как много всего навалилось в последнее время, и надо в следующий раз увидеться и провести побольше времени, но другого раза все равно бы никогда не наступило. Люди этого не понимали. Это все из-за моей учтивости, я не мог никому сказать прямо о том, что он больше мне не нужен, что теперь я какой-то другой и так далее. Обычных людей это бы насторожило или испугало, поэтому я старался говорить с людьми на их языке. Я подбирал для каждого приемлемое, как мне казалось, оправдание, потому как люди устроены так – каждому надо подбирать объяснение, которое именно для него будет приемлемым, и тогда мой уход оставил бы его довольным или хотя бы не слишком расстроенным.

Таким образом, я распрощался со многими людьми – и хорошими, и плохими. Со всеми. И нет, я не жалею. Тогда я думал, что так и надо. Я избавлялся от всего того, что было чужеродно мне. Далее, когда уже почти никого не осталось, я переключился на близких, потому что они теперь тоже не отвечали моим новым требованиям к людям. На тот момент я был женат, и моя жена так же, как и все, казалась мне какой-то чужой. Когда она спала, она была прекрасна. И только это и останавливало меня в первое время. Я думал: о чем я думаю, вот она, я выбрал ее, а она меня. Мы уже давно вместе, все идет своим чередом. Не без проблем, как и у всех, но теперь меня как-то все начало бесить. Все, что она говорила и делала, было не так, все было не то. Мне казалось теперь, что подменили ее. В какую-то ночь, когда меня не было дома, ее украли, а мне подсунули эту подделку в ее теле, которая совсем не была похожа на ту, которую я тогда выбрал. Она была порой даже противна мне. И наступило время, когда я мог только мечтать о покое, потому как домой я совсем не хотел приходить, ведь там сидела чья-то жена, совсем чужая, не моя. Заберите ее, верните мою.

Это травило меня тогда очень сильно. Ведь я думал, что после того, как избавлюсь от всех ненужных мне людей, мы останемся вдвоем с ней и пойдем в новый мир. Но, по-видимому, этому не суждено было сбыться. Летело время, и я все больше и больше отдалялся от нее, а она от меня. И я ничего не мог с этим поделать, да и не особо, видимо, хотел. Зачем мне налаживать отношения с человеком, который за столь недолгое время стал таким чужим? И вот я уже начал подумывать, что, видимо, ее ждет та же участь, что и моих бывших друзей. Поначалу я еще старался отгонять эти мысли от себя, но вскоре я больше ни о чем не мог думать, кроме как о том, как бы более или менее безболезненно это все провернуть, чтобы ни мне, ни ей не было обидно и больно. Ведь задача предстояла не из легких – разрушение семьи, какой она бы ни была, это всегда очень тяжелый шаг, я бы даже сказал, что это неподъемная ноша. И как это все устроить, было мне не совсем понятно. И мне стало настолько страшно, что на некоторое время я забросил эти мысли.