Вторая створка, по центру

дабы погрузиться в реальность, реальность заснеженного парка с достопримечательными прикрасами и разговорами, по колено, в залитое персиком и блаженной синью небо, еще не закрывающееся несущимися облаками, А. с чемоданчиком в руке, – одним пальцем ввысь, а другим в почву под геранью, аки в праздном полном безделье под градусом просто жизни, что не кивает в сторону чего-нибудь-там потустороннего, но в этом посюстороннем замечательном деле осуществляет себя, – мимо Императорских конюшен, похожих своим крепостным видом на здания Кэмбриджского университета, или Оксфордского, а тут мы можем спутаться между ними, но если верно припоминается, то по словам П.Р. все же на Оксфорд со всеми этими готическими выступами, но в общем по виду иного фасада без выхоленности и готической помпезности, которая бросается каждому в глаза, как только тот посмотрит на те английские колледжи, корпуса и чарчи, хоть даже на фотографиях, но определенно намекающих друг на друга какой-то кирпичностью и устройством, с выступающей квадратурой и прочей прямотурой башен,

и бредет А. в парк, иногда озираясь на людей гуляющих с палками вроде лыжных для так называемой нордической ходьбы, палки пригодные при известных случаях для фехтования, готовки на костре, уборки мусора, а так-же для непринужденного интереса к лежачему, чтобы незначительным ортопедическим тыканьем и вонзанием выявить жизненные приметы, поты-ком и втыком выявить вдохи, в виде храпа, тяжелого ошарашенного вздоха, всхлипываний носом, подергиванием членами тела и прочими выделительными функциями организма, заявляющих о том, что хоть какие-то процессы идут, целенаправленно устремляясь в западную часть,

в сторону Марли, куда непременно он не дойдет, как и не дойдет до «Золотой горы», отсвечивающей дворец на золоте каскада, на верхней аттике которого возвышаются фигуры Посейдона, его сына Тритона и спасенного при родах Зевса Диониса, а с восточного бокового ограждения у нижний ступени прикована к скале Андромеда с ужасом взирающая на то морское чудовище, которое, извергая из пасти воды, приблизилось к ее ногам, коя, будучи отданной ему в жертву на съедение отцом Кефеем, царем Эфиопии, принужденному к этому богом Аммоном и собственным народом, чтобы избавить землю от наводнения и этого чудовища, сцену и вид чудовища, так ярко изображенных на картине флорентийского живописца Пьеро ди Козимо, или в более лиричном и сентиментальном эпизоде спасения Ан-дромеды Персеем на картине «Персей и Андромеда» Франсуа Лемуана, чудовища, которое было послано в гневе Посейдоном в отместку за то, как Кассиопея, мать Андромеды и жена Кефея, хвалилась перед нереидами своей красотой, считая ее самой совершенной и равной которой не было,

проходя и каскад «Шахматная гора» с раскрашенными драконами, направленный в сторону Монплезира, и оранжерейный фонтан с аллегорической фигурой сражающегося с чудовищем Тритона, так напоминающего Самсона со львом, что невольно они между собой, конечно, путаются, и мимо Большого дворца в ярко-желтом пастельном цвете с золотыми покрытиями крыши и фасада, на Церковном корпусе золотой купол с пятью главами, а другой крайний корпус, корпус «Под гербом», увенчан двуглавым орлом со скипетром и державой в лапах и всадником, убивающего копьем извивающегося дракона, на геральдическом щите, с позолоченными деталями по всему дворцу в виде барочных картушей над оконными проемами, кованых узорчатых решеток балконов, а также всевозможных пышных обрамлений проемов и пилястров, и других декорных витков и завитков, с северной стороны выходящие к виду на Большой каскад, фонтан «Самсон», беломраморные Воронихинские коллонады со всюду-обитающими гранитными львами на пьедесталах, которые отделяют цветники от зеленого массива, и в целом на аллею фонтанов и самсониевский канал, а спустившись к песчаному пруду и