На второй день после звонка Казика она сидела в «засаде» в скверике у дома Маслицкого с вальтером в руках. На третий съехала с квартиры. Некоторое время у Татьяны, знакомой своей, жила, а потом уволилась и уехала в свой город. Верочку завезла к своим: ведь ещё сама хорошо не знала, куда ей броситься, как жить дальше. Попробовать поговорить с Василём о размене? Какой ни есть, а всё же отец он Верочке.

От одной мысли, что ей придётся идти на поклон к своему бывшему мужу, Регине становилось плохо. Но другого выхода она не видела.

С билетом ей тогда повезло: у кассы стояло всего три человека, и место в плацкартном вагоне нашлось. Правда, верхнее, но это всё же лучше, чем мучиться на краешке скамьи в переполненном общем.

Взяв билет, Регина сразу же пошла на перрон: вот-вот должен был прибыть поезд.

Как приятно поразили чистота и уют, которые царили в вагоне! А главное, здесь было немноголюдно. Регина быстро отыскала своё место. Двое её спутников, молодая пара, уже сидели в купе. Она – тоненькая, с густыми пепельными волосами, красиво разбросанными по плечам. Он – черноволосый, с приятными чертами смуглого лица. Ответив на Регинино «здравствуйте», они продолжили прерванную беседу.

– Меня всегда удивляло, – говорила девушка, – почему некоторые люди чуть ли не теряют сознание от восторга перед пейзажами, написанными художниками, и в то же время остаются равнодушными к живой красоте? Вот взгляни за окно: сумерки, нежно-сиреневые цвета, плавные линии. Пейзаж в стиле Сарьяна. Только намного красивее.

– Картины, стихи и музыка для того и создаются, чтобы учить нас видеть красивое вокруг себя и в себе, – произнёс мужчина. – Конечно, есть такие люди, о которых поэт сказал: «Они не видят и не слышат, Живут в сем мире, как впотьмах, Для них и солнце, знать, не дышит, И жизни нет в морских волнах».

– Фет? – вопросительно взглянула на своего собеседника девушка, но тут же поправилась: – Нет, Тютчев.

– Да, – кивнул головой мужчина. – Он самый.

Регина, невольно прислушиваясь к разговору, подумала: «Ну вот, а говорят, что нынешняя молодёжь далека от понимания настоящего искусства… Хотя, может, этот молодой симпатичный человек – музыкант, поэт или художник, и “быть на уровне” его обязывает профессия».

Она взглянула на часы. Поезд вот-вот тронется, а четвёртого пассажира нет. Может, и не будет? Пусть бы так. Тогда бы хоть на верхнюю полку лезть не надо было.

Но Регинина надежда оказалась напрасной: через минуту в купе зашёл мужчина пожилого возраста в джинсах и чёрной кожаной куртке.

Увидев, что Регина собралась встать, он замахал руками:

– Сидите, сидите. Я пока ложиться не собираюсь. Успею выспаться. Я же до самого Минска еду. Сына решил проведать, гостинцев деревенских ему отвезти. Тяжеловато молодым сейчас живётся. Но нам, пенсионерам, уже что есть, то и хорошо. А им и одеться надо, и детей как следует накормить. Цены же словно сошли с ума. И когда это закончится? Мы уже, пожалуй, не доживём. Кстати, давайте знакомиться. Я Иван Петрович. Нахожусь, как уже вам известно, на заслуженном отдыхе.

– Регина Николаевна, – кивнула Регина.

Молодые спутники как-то одинаково («снисходительно» – отметила Регина) взглянули на разговорчивого пенсионера, но приподнялись со своих мест:

– Виктор.

– Светлана.

– Красивая у вас жена, Виктор! – улыбнулся Иван Петрович. – Повезло вам!

– Конечно, красивая, – вскинул широкие чёрные брови мужчина. – Только она ещё пока (он сделал ударение на слове «пока») не жена, мы всего лишь час знакомы. Но ведь у нас всё впереди, не так ли, Светлана?

Лицо девушки порозовело, и она смущённо повернулась к окну.