Лука надолго замолчал, молчал и Борис. Его до глубины сердца поразила схожесть судьбы этого парня с его собственной.

– Значит, нам суждено держаться вместе, – наконец, смог произнести он.

В бараке было натоплено, около печки притулился новенький. Борис внимательно его рассматривал: лет под сорок, с редкими седыми волосами, круглые стёкла очков на тонком, длинном носу придавали какое-то печально – беззащитное выражение всему его лицу.

Понимая, что такому человеку придётся здесь несладко, Борис подошёл к нему и протянул руку:

– Борис.

– А меня Лазарем Моисеевичем зовут, – вскочил на ноги новенький, – Лифшиц – моя фамилия, Лифшиц.

– О, каких лазарей нам начальничек подсылает, – раздался за спиной Бориса хрипловато – издевательский голос «подсадного». Так называли того, кто по научению старших, организовывал конфликты между группами заключённых, заканчивающиеся, иногда, убийствами.

– Так что ты нам пропоёшь, Лазарь?

Подсадной криво улыбался, за что и получил кличку «Кривой»

– Я, понимаете ли, не пою, у меня нет голоса. Я – учёный.

– А ноги у тебя есть учёный, может, тогда спляшешь нам?

– Не приставай к человеку, видишь, он ещё не знает местных порядков.

Борис прекрасно понимал, что назревает конфликт, уголовные давно искали повод, чтобы захватить единоличную власть в бараке.

– А тебя капитан, не спрашивают, что ты всегда лезешь не в своё дело.

– Это ты Кривой лезешь к человеку со своими дурацкими вопросами.

– Осторожней на поворотах, капитан, не забывай, где находишься.

Эта фраза, вызвала у Бориса забытые воспоминания, и он почувствовал, как начинает заводиться. Неслышно ступая, подошёл Лука:

– Об чём толкуем господа?

– Опять Кривой новенького раскручивает.

– Нехорошо поступаешь парень, – медленно проговорил Лука. Уголовные уважали его за силу, побаивались, но втайне ненавидели.

– Тихо, тихо братва, – появился старший из уголовных и, обращаясь к новенькому, – пойдём, я покажу тебе твоё место.

Он повёл Лазаря в дальний угол барака. Борис, глядя на Луку, покачал головой. Они понимали друг друга с полуслова. Лука, вдруг сорвался с места и в три прыжка догнал уходивших. Он положил руку на плечо Лазаря и тихо сказал, обращаясь к старшему:

– Он будет спать на нашей половине.

– Пожалуйста, – старший притворно – равнодушно пожал плечами, но лицо его исказила злая гримаса, которую он не смог скрыть.

Ночь – опасное время, ночь – тревожное время. Ночь – время выплёскивания злобной, неукротимой энергии, не имеющей иного выхода, энергии живого человека, загнанного в тесные бараки, в узкие рамки беспросветной жизни, в каждодневное, каждолетнее повторение всё одного и того же действа.

Ночь – время выяснения отношений, время борьбы за власть в отдельно взятом «барачном государстве». Ты убьёшь меня, если я не убью тебя раньше.

После ужина наступало свободное время, и Борис писал письма Але. Он отправлял по два – три письма в месяц, особенно, когда сильно скучал. Описывая своё житьё, старался не заострять внимания на негативном, зная, что Аля будет переживать и расстраиваться. В письмах всегда спрашивал про дочку, которая, по его представлению должна была уже ходить в школу.

Иногда, письма возвращались с пометкой «Адресат не проживает», но чаще пропадали безвозвратно. Лазарь Моисеевич подсказал Борису, что надо написать в паспортный стол и в отдел прописки. Борис написал, но ответа не получил, видимо, людям там было не до писем из мест заключения. Однако Борис постоянно уходил вечером в каптёрку, где никто не мешал ему, даже начальство разрешало, и писал, как будто разговаривал с Алей.