Через неделю Борис стал подниматься, Курт менял повязки, раны быстро заживали, и контузия, от которой Борис заикался, тоже проходила. Молодой, сильный организм переборол ранения. Однажды вместе с Куртом пришёл и полковник.

– Не буду от вас скрывать, что мы взяли вас после одного из боёв для определённой цели. Курт старательно переводил, иногда переспрашивая и уточняя у полковника. Они сидели втроём за большим прямоугольным столом, на котором возвышалась квадратная бутылка шнапса и пузырилась газом минеральная вода. – Германия проиграла войну, я уже давно знал, что это случится, и обдумал всё заранее. Вы – храбрый, боевой офицер, я уважаю достойных солдат противника. Но теперь мы можем стать союзниками. Я мог бы убить вас ещё тогда, но сразу решил, что мы понадобимся друг другу. Я сохранил вашу жизнь, а вы должны сохранить мою. – Полковник кивнул Курту, тот налил в маленькие рюмки шнапса, а в высокие резные стаканы – минералки. – За наш общий успех, – полковник выпил, не чокаясь, за ним Курт. Борис поднёс рюмку ко рту и опрокинул залпом.

«Ну и гадость», – подумал про себя.

– Я слушаю, господин оберст.

– Теперь к делу. Полковник придвинулся ближе к Борису, положил руки на стол, чтобы показать важность предстоящего разговора. – Мы находимся в советской зоне оккупации Германии. Вы должны помочь нам перейти в американскую зону.

– Что я должен для этого сделать?

– Все детали операции мы обсудим позже. А пока скажу только одно: я лично, по указанию рейхсфюрера, спрятал золото и драгоценные камни, поступившие из концлагерей, в надёжном месте. Сейчас оно находится на территории, контролируемой американцами. После того, как мы туда попадём, можете выбирать: или вернётесь в советскую зону, где вас будут долго допрашивать и, скорее всего, упрячут в какой-нибудь сибирский лагерь, или станете очень богатым, получите свою часть от спрятанного. Пойдём небольшим отрядом. Срок подготовки – две недели. – И добавил, уходя: – Я умею быть благодарным.

Вечером, когда Курт принёс ужин, Борис попытался задать несколько вопросов:

– Курт, а что ты делаешь в этой компании?

– Я же говорил, что меня мобилизовали как переводчика.

– Так война же кончилась, иди домой.

– Странный вы человек, кто же меня отпустит, застрелят и всё, если буду настаивать на своём.

Борис понял, что Курт, хотя и не является эсесовцем, но, как немец, пунктуален и привык исполнять приказы.

– А что, оберст и тебе тоже обещал награду золотом?

– Мне – нет. Обещал, что хорошо заплатит, и я буду обеспечен на всю жизнь. А у меня семья большая, мы бедно живём, от Гитлера ничего не получили, только сына моего забрал на войну, да так и сгинул где-то на Восточном фронте.

– Ты пойдёшь вместе с оберстом за драгоценностями к американцам?

Курт опасливо оглянулся на дверь, потом приблизился к Борису и прошептал:

– Я так предполагаю, господин капитан, что драгоценности эти где-то тут поблизости находятся. Но оберст боится их выдать русским, его расстреляют, а золото и камни заберут себе.

– Да уж, не напрасно боится оберст, только не себе заберут наши, а государству отдадут.

– Так это ещё хуже: ни себе, ни людям.

Всю ночь в штольне велись какие-то работы, стук и отрывистые голоса не давали уснуть. Борис обдумывал ситуацию, в которую попал: слишком много неизвестных, чтобы можно было принять правильное решение. Чего же, по-настоящему, хочет эсесовский полковник: переправить эти драгоценности в американскую зону, даже если они и находятся в этой штольне? Это слишком опасно сейчас, когда на дорогах усиленные посты, а в Германии миллион советских солдат. Может быть, он не успел уйти к американцам, когда наши ещё были только на подступах к Берлину, и сейчас пытается это сделать? Маловероятно, он мог бы выехать намного раньше, скорее всего, он остался для завершения какого-то важного дела. Какого? Как это связано с драгоценностями? Пока одни вопросы, на которые нет ответов.