Так мало того, он еще не определился, на время хочет со мной расстаться или навсегда…

Он считает, что у него имеется выбор. У него!

Ну уж нет…

– Тебе от самого себя не противно? Ты хоть раз видел, чтобы мужья, заслуживающие уважения, изменяли своим женам? Такие сначала расходятся полюбовно, а уже потом заводят детей на стороне. А у тебя явные проблемы с последовательностью.

– Вот только не надо драматизировать, – бросил гневно Сергей, отмахиваясь от меня рукой, как от надоедливой мухи.

– Нет, – протянула я с презрением и качнула головой из стороны в сторону, – даже не смей мне говорить что-то о понимании и уважении! Не дождешься ты ничего от меня! Только развода! Надеюсь, тебе это понятно?! – неосознанно повысила голос.

– Не надо истерик, я повторяю! Не хватало еще, чтобы Мира тебя услышала.

Я и впрямь уже была на грани истерики. Понимала, что еще немного, и эмоции могут безвозвратно захлестнуть меня.

А я не хотела, чтобы Сергей видел, как мне может быть больно. Как предательство самого дорогого человека может медленно губить меня.

Теперь он не заслуживал от меня ни грамма эмоций. Какими бы они ни были. Поэтому я приняла для себя единственно верное решение.

– Уходи! – поднялась я с дивана и указала ему на выход. – Если ты не хочешь, чтобы Мира узнала, какой ты подлец, твоя любовница сегодня же съедет из ее квартиры. А я уже придумаю, как помягче сообщить нашей дочери о разводе. А за вещами придешь завтра. Когда меня не будет дома. И ключи от квартиры не забудь положить на место. Потому что ты там жить не будешь.

– Вообще-то, квартиру Мире покупал я! И я имею полное право распоряжаться ею, как мне вздумается! – повышал он голос, раздувая свою грудь.

Муж падал в моих глазах всё ниже и ниже. Хотя казалось, ниже уже некуда.

– Ошибаешься, дорогой мой. Если ты забыл, то по документам она принадлежит нашей дочери. И только она может решать, кому в ней жить.

– Тут я бы поспорил.

– Не думаю, что Мира будет в восторге, если узнает, что уют в ее новой квартире создавала твоя же подстилка, которую ты трахал на ее же кровати, – донесла до него эту мерзотную мысль и, как мне кажется, весьма убедительно, раз Сергею больше нечего было сказать.

Покраснев от негодования, он отвернулся, убрал руки в карманы брюк и буркнул едва слышно:

– Потом еще поговорим.

– Сильно сомневаюсь, – отозвалась я в ответ равнодушно. – Нам больше не о чем разговаривать.

Секунды, проведенные рядом с человеком, которому я не могла больше доверять, длились вечно. А он всё никак не уходил.

В какой-то момент он набрался смелости, чтобы подойти ко мне и дотронуться до моего плеча.

– Оль, мне правда очень жаль, что так вышло, – заглядывая в мои глаза, он с тоской улыбнулся, а мне тошно стало, и я просто сомкнула веки, только бы не видеть его лицо. – Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. Я просто влюбился. Так бывает.

– Замолчи… прекрати, – прошептала я, крепко зажмуриваясь и сдерживая подступившую к горлу тошноту.

Меня как будто толпой оплевали. Уязвленная в доску я сидела и обтекала, а Сергей продолжал выкручивать мне нервы:

– Это вышло спонтанно, но чувства, которые я испытал с ней… Всё дело в них… Я не смог устоять, как не смог устоять перед тобой двадцать с лишним лет назад. Ты должна меня понять. Конечно, мне не хотелось бы разводиться с тобой, но у нас с ней будет ребенок, а с тобой – уже нет. Я обязан поступить по совести, чтобы малыш рос в полной семье.

Я едва не завыла в голос. Весь такой из себя правильный и поступает он исключительно по совести, а на самом клейма негде ставить.

Вот где была его совесть все эти три месяца? Где она была, когда он спал с нами обеими?