– Знал, – сухо ответил он, в конце концов.

Сделав медленный вдох, я тоже выдвинул стул и сел напротив брата.

– Я был у нее, – признался, пристально пялясь на него.

Он тут же вскинул на меня взгляд полный грозного недоумения. Бесспорно, Амрана сразу напрягла тема, которую я выбрал. Поэтому в голосе послышалось предостережение, когда он поинтересовался:

– Для чего это?

Я качнул головой.

– А ты бы смог остаться в стороне? – резонно спросил.

Брат промолчал, отвернул голову.

– Она впала в кому…

– Я знаю, – перебил он меня.

– Несколько месяцев практически на грани жизни и смерти, – продолжил я упрямо. – И неизвестное будущее… Я приходил к ней. Очень часто.

Амран поджал губы, явно начиная нервничать. Я с самого начала понимал, что мне не стоило рассчитывать на его одобрение. Но он должен был знать. Несмотря на то, что вычеркнул Мариям из истории нашей семьи ровно год назад. Как грязное пятно, которое, однако, оставило след, сколько бы его не терли.

Надо же целый год. А как будто вчера все случилось…

Время ничерта не изменило. Ведь как только я узнал про аварию, понесся к ней, бросив все, забыв обо всем! Когда же увидел, словно полжизни потерял. Видимо успел поддаться коварным сомнениям – мне нарочно рассказали об этом, на жалость хотели надавить! Доверие все-таки хрупкая штука. Но это оказалось правдой и мне стало по-настоящему больно. Видеть ее бледную, бездвижную, всю в трубках.

Я обеспечил ее лучшим содержанием, врачам запретил распространяться, откуда помощь, чтобы у родителей, с которыми я не хотел больше пересекаться никогда, не возникло вопросов. Но мне все время казалось этого чертовски мало. Этого недостаточно. Я будто терял Мари каждый день! По чуть-чуть и неизбежно. Невыносимо было смотреть в ее красивое лицо без эмоций, но не приходить в эту чертову палату – куда мучительнее.

– Мари очнулась, – сообщил я, напряженно встретившись с взглядом брата. И сразу понял, что он не удивлен. – Это действительно произошло. И она не стала овощем – ничего такого. Ей повезло. И я решил... В общем, когда придет время выписки, я заберу ее.

– Что? – оборвал он резко, в ярости взглянув на меня. – Что ты сказал?!

– Ты меня слышал. Она все еще моя законная жена, – твердо ответил я, стиснув челюсть. – И я приведу ее в свой дом.

– То есть как жена? – вкрадчиво поинтересовался Амран, наклонившись ближе к столу. – Ты до сих пор не оформил развод?!

Чувствуя напряжение в каждой части тела, я небрежно откинулся на спинку стула.

– Нет, – невозмутимо ответил.

Сам себе много раз задавал вопрос: почему? Убеждал, что это всего лишь формальность. Однако в глубине души всегда ловил себя на мысли – это последнее, что нас связывало, и именно из-за этого я медлил. Последнее, что все еще значило: она – моя.

Амран резко втянул носом воздух, в его синих глазах пронеслось осуждение и разочарование. Для него это значило, что я ее простил. Но для меня...

Находясь рядом с Мариям, я испытывал многое и о многом думал. Да, гнев незаметно ушел на третий план, уступая приоритету – жизнь или гордость, однако никуда не уходил окончательно. Только притаился. Слишком свежа была рана. Слишком паршиво сложились обстоятельства.

В груди резануло от воспоминаний: как заплаканные зеленые глаза, которыми я был очарован точно глупый, верный пес, отражали отчаяние. Как я снял фату с ее шелковых, убранных в красивую прическу волос и отшвырнул.

«Ты… правда откажешься от меня?..»

«Не заставляй меня унизить тебя еще больше», – пронзил слух мой резкий хладнокровный ответ.

Удивительно, как можно стать жестоким в одночасье и возненавидеть за один только миг. Я заставил Мариям пройти с позором через зал, полный гостей, которые уже обо всем знали. Кто позаботился об этом, я до сих пор не выяснил. Но в этот момент, когда она шла к выходу с опущенными плечами, без фаты и почти не дыша, именно себя я чувствовал растоптанным и обмазанным грязью.