Отношения с Хафезом Асадом сложились… Да, особенно в 90-х годах. Сирийцы проводили выгодную нам политику. Поэтому я считал, что мы должны делать все, чтобы поддерживать Хафеза Асада. К сожалению, в 2000 году он умер….

Советско-иракские отношения временно стали более стабильными после баасистского переворота 1968 года, о чем формально свидетельствовал Договор о дружбе и сотрудничестве, заключенный 9 апреля 1972 года. В 1975 году Ирак подписал специальное соглашение с Советом экономической взаимопомощи – организацией, призванной создать «общий рынок» СССР и ряда других социалистических стран. Резкое увеличение цен на нефть после 1973 года позволило Ираку выбирать экономических партнеров на Западе и в Японии, уровень технологии которых был выше советского[11]. СССР устраивала внешняя терпимость иракских баасистов к компартии в начале 70-х годов, а экономические выгоды от продажи оружия и строительства ряда промышленных и других хозяйственных объектов были слишком очевидными. Обычная антиимпериалистическая риторика багдадских властей давала политический стимул для расширения сотрудничества.

«Практически мы способствовали закреплению баасистского режима в Ираке в 70-х годах, – считает работник МИДа. – Мы поддержали их и политически, и экономически. Мы же поддержали и их соглашение с курдами, и недолговечный национальный фронт с компартией, хотя многие у нас предсказывали, чем все это может кончиться. Мы помогли им освоить нефтяные промыслы Северной Румейлы по соглашениям еще 1967 и 1969 годов. А потом, когда режим стал показывать зубы и коммунистам, и курдам, тут уже играли роль чисто монетарные соображения. Ирак стал важнейшим источником наших валютных поступлений. Нам просто некуда было деваться, нам нужно было зарабатывать деньги. Достаточно цинично. У нас было безвыходное положение – если бы мы не поставляли Ираку оружие, это сделали бы другие».

В Москве с недовольством воспринимали острейшие разногласия между Багдадом и Дамаском. А.Н. Косыгин пытался лично их урегулировать, но безуспешно. Казни иракских коммунистов в 1978 году добавили горечи в советско-иракские отношения, но отказаться от сотрудничества с Багдадом в Москве не могли и не хотели. Деятельность Багдада, направленная против кэмп-дэвидских соглашений и попыток установить Рах Americana на Ближнем Востоке, хотя и носила экстремистский характер, вызывала в Москве одобрение и оправдывала стремление не возвращаться к длинному списку взаимных претензий. Отношения между СССР и Ираком улучшились, чтобы вновь резко охладиться после того, как в сентябре 1980 года Ирак начал войну против Ирана.

Естественно, что СССР был заинтересован в решении курдской проблемы. Когда в марте 1970 года было заключено соглашение, предоставлявшее курдам автономию, его в Москве приветствовали.

«Я никогда не поеду в Багдад. У меня нет к ним совсем доверия, – говорил автору лидер иракских курдов мулла Мустафа Барзани по-русски, с сильным акцентом, в своей ставке в Равандузе недалеко от границы с Ираном 17 июля 1970 года. – Мне кажется, что баасисты спрятали шпиона мне под чалму. Никаких свободных выборов баасисты не сделают. Позовут свои кагэбэ, эмвэдэ, своих агентов – напишут, что хотят»^>169.

После крушения Курдской республики в Иране в 1946 году ее лидер Мустафа Барзани, глава Демократической партии Курдистана и символ курдского национализма, чьи силы базировались в основном в иракском Курдистане, нашел убежище в Советском Союзе вместе с несколькими сотнями своих последователей. В июле 1958 года новый диктатор Ирака Абдель Керим Касем позволил бежавшим курдам вернуться. Но уже к лету 1961 года начались вооруженные столкновения между курдами и иракскими войсками.