Экономические отношения с Египтом развивались неудачно, так как в начале 30-х годов советских торговых представителей обвинили в подрывной деятельности и выслали.

В 1937–1938 годах, в разгар кампании сталинских репрессий против партийных и советских кадров, СССР отозвал всех членов своей дипломатической миссии в Джидде. Посол К.А. Хакимов и многие другие дипломаты были уничтожены. При формальном сохранении дипломатических отношений они фактически были прерваны. В тот момент в Москве просто некому было оценить последствия.

Внимание советского руководства было сосредоточено на Европе. Для СССР нацистская Германия, другие державы оси представляли в те годы все более реальную опасность. VII (и последний) конгресс Коминтерна решил, что возвращение к широкому объединенному фронту было единственно правильной стратегией борьбы против фашизма. Одновременно было решено создавать общий фронт «всех демократических стран» против «авторитарных режимов». И коммунистические партии, и все трудящиеся должны были заботиться об интересах СССР, потому что «интересы защиты Советского Союза определяют отношения мирового пролетариата к войне»^>21. Антибританские и антифранцузские действия во всем мире, в том числе на Ближнем и Среднем Востоке, отходили на второй план, за исключением короткого периода, последовавшего за подписанием пакта о ненападении между СССР и Германией.

Во время встречи с министром иностранных дел нацистской Германии Риббентропом народный комиссар иностранных дел СССР В.М. Молотов говорил об общей заинтересованности СССР в направлении от линии Батуми – Баку к Персидскому заливу. Эта туманная формулировка позволила потом многим сторонникам интерпретации советской внешней политики как «имперского экспансионизма» говорить об «извечном стремлении» России к теплым морям. Пожалуй, я бы дал другое объяснение: переговоры и соглашения с Германией были вызваны стремлением не остаться один на один с немецкой военной мощью, на что была нацелена политика Лондона и Парижа. Если уж и намечался какой-то неопределенный раздел мира за пределами Европы, то Кремль в тот момент хотел бы в районах, лежащих к югу от советских границ, устранить преобладавшее английское влияние и не допустить установления там германского господства. В такой интерпретации советская политика, пожалуй, соответствовала задачам обеспечения безопасности СССР и вряд ли противоречила интересам народов региона.

Агрессия нацистской Германии против СССР заставила Советское правительство в политике на Ближнем и Среднем Востоке руководствоваться логикой войны и выживания. В советской пропаганде «империалистическая держава» Великобритания превратилась в «великую демократическую державу», сражавшуюся против «коричневой чумы». Иран, возглавлявшийся пронацистски настроенным руководством, было решено оккупировать.

25 августа 1941 года в Иран вошли советские войска. Газета «Правда» в соответствии с тоном и логикой тогдашних пропагандистских клише писала: «Старик с седой головой сказал: «Я приветствую вас во имя шестой статьи Договора 1921 года»^>22.

Одновременно в южные районы Ирана были введены английские войска. Шах Реза Пехлеви отрекся от престола и покинул страну.

Турция сохраняла нейтралитет в войне, пусть и не совсем дружественный. У турецкого руководства не было ни доверия, ни симпатий ни к коммунистам, ни к России. Пожалуй, Сталин и его окружение понимали, что неизвестно, как бы пошла война, если бы Япония нанесла удар не по Пёрл-Харбору, а по Хабаровску и Владивостоку и если бы Турция повторила авантюру 1918 года, рванувшись в Закавказье. Ведь говорил, как стало позднее известно, тогдашний премьер-министр Турции Ш. Сараджоглу гитлеровскому послу фон Папену, что он «как турок» желает поражения России