Некоторые серьезно занимались лыжами. Друг у нас был Виктор Боговик – он побыстрее стал расти, уже в седьмом классе готовился стать военным летчиком. Много времени спортом занимался. Бегал на лыжах, и тренировался на спортивных снарядах.

Он первый вкусил плоды женской ласки. Было ему лет семнадцать. Родители его погибли в войну, разбомбили их где-то под Днепропетровском, и его воспитывала тетя, которая работала сестрой-хозяйкой в доме отдыха газеты «Правда», она сняла Виктору комнатку рядом с домом отдыха. Виктор свободно ходил в дом отдыха, хотя туда так не пройдешь, только по пропуску, режимный объект, издательство газеты «Правда», ведущая партийная газета. А он туда ходил как к себе домой. Тетка – уважаемый человек. Однажды как он рассказывал, что одна какая-то отдыхающая глаз на него положила, и никуда он от нее не отвертелся, она его в свой номер зазвала, он у нее всю ночь провел. А днем нам все рассказал.

Он утром:

– Я вот в первый раз с женщиной.

У нас глаза на лоб вылезли, говорим:

– Как ты это такое?

А он говорит:

– Ну, – детали рассказал, все, как, что и зачем.

Мы так были поражены:

– Что это, как это ты, – еще не дозрели, видать, до этого.

Наша компания была очень дружная, спортом занимались, катались на лыжах, бегали вместе на разные дистанции.

Сижу я дома, слышу, свистит кто-нибудь с улицы, два пальца засунет в рот – как свистнет! Мама говорит:

– Вон, твои пришли, свистят, иди.

Я пошел, они мне разрешали, мы не хулиганили, ничего, хорошие у нас ребята были.

У Севки была большая библиотека наверху в мезонине. Его дед – академик, собирал книги всю жизнь, когда он умер, читать эти книги охотников было мало. И я ходил в гости к Севке, брал и читал все, что хотел. Особенно приключенческую литературу – взахлеб. И всех я перечитал, и Данте, письма Вольтера к Екатерине II.

Кроме книг хранились альбомы с гравюрами – каждая гравюра тоненькой бумажкой переложено, открываешь, смотришь – мать честная, как нарисовано глаз не оторвать! И мы этой дружной компанией так и кончили шестой класс. Я кончил шестой класс без единой четверки, а экзамены мы сдавали с четвертого класса.

Наступило лето, это речка, волейбол, танцы. В волейбол играли каждый день, приезжали ребята из Москвы, дачники, некоторые из них в волейбольных секциях занимались. Так что уровень игры был очень высокий, и мы насобачились, подтянулись. Хоть я еще не мог допрыгнуть выше сетки-то как следует. Но к седьмому классу я подрос, вытянулся и пас у меня был отличный.

В седьмом классе комсомол приняли. Все происходило серьезно и торжественно. Ездили мы в Мытищи, в районный комитет комсомола. Там с нами в начале беседовали за красным столом сидели старые большевики.

Спрашивали, политграмоту, как, что, зачем устав ВЛКСМ, обязанности комсомольца. Мы все это отрапортовали, и нас приняли в комсомол. В комсомоле мы были, старались отвечать повышенным требованиям в нашей школе имени Сталина – это тебе не просто так, колледж какой-нибудь, шалтай-болтай.

Из нашей школы вышли очень многие талантливые ребята: Юра, брат мой, учился в десятом классе, с ним учился будущий актер, он и сейчас жив, Юхтин Геннадий. На школьной фотографии стоит в строю высокий первым, вторым мой брат. Брат был выше меня, 1.80, наверное, а Юхтин 1.90.

У них в классе училась Тулякова Вера. Она за Назыма Хикмета вышла замуж. Она была блондинка с роскошной толстой косой. А Назым Хикмет, турецкий поэт, в нее влюбился до невозможности, и женился на ней. Вера школу кончила, потом институт и работала на телевидении. Одно время она вела программу «Музыкальный киоск». Когда она жила с Назымом, была счастлива. После его смерти замуж, по-моему, больше не вышла. От мужа у нее осталось большое наследство.