– И ничего и не тварь. У него имя есть! И он мой питомец, сам сказал. Возьму с собой в этот, как его, Мухомрийск, буду дрессировать на досуге.

– Ну не знаю, неизученный образец, подвергшийся нелицензированному вмешательству и…

– А ты мне направление на практику рыбьим жиром извазюкал! – привела я аргумент.

Палтус покачал головой и вздохнул.

– Серьезно, он хоть и мелкий, но с подобными экспериментами не шутят.

– Слушай, я же к выпускнику ЛАМ еду. Какому-то там невероятно способному. Если что-то пойдет не так, подкину ему Пискуна в ящик стола и скажу, что он сам приполз.

Палтус рассмеялся и погрозил пальцем:

– Святоша, Пшенка точно куда-то отлучилась, когда тебя в ее обитель пристраивали.

Я на эту вопиющую наглость фыркнула и кивнула на Тимьяну.

– Иди девушку развлекай. А божий промысел, – неопределенно повращала рукой в воздухе, – нам неведом. Так наставница всегда говорит.

И все-таки застать хвост рассказа о последней свадьбе я успела. Специфическая история, когда не знаешь, тебе больше смешно, страшно или неловко. Наверняка каждый хоть раз в жизни слышал выражение «только через мой труп!». В данном случае вышло абсолютно дословно.

– А я им и говорю: позвольте, но я некромант, а не священник! – громко возмущался Говард.

– Как романти-и-ично! – закатив глаза, вздохнула одна из девушек справа от него.

Любопытные у нее представления о романтике. Свадьба зомби… ну такое себе удовольствие.

– Последняя воля – закон, особенно если она нотариусом заверена и оплачена честь по чести, – с хрипотцой в голосе и значением во взгляде произнес пожилой мужчина, тоже прислушивающийся к разговору. – Вот помню, лет пять назад случай был…

Я улыбнулась и в полной мере ощутила себя на своем месте. Вокруг творилось Хмелиус разберет что, на стенах трепетало пламя зачарованных светильников, слышался звон посуды, смех, обрывки чужих разговоров, где каждый – как окошко в другой мирок, а я делала то, что умела и что мне действительно нравилось. И главное, ощущала себя нужной. Здесь мне было по-настоящему хорошо.

Я всегда испытывала благодарность к Церцилии, и жизнь при храме мне нравилась. Даже несмотря на мои скудные достижения и статус вечного бедствия в пору учебы для посвящения в жреческую касту. Но мне не с чем было сравнить, и я верила, что вот он – мой путь. Потом появилось странное, чаще пугающее окружение некромантов. Именно тогда для меня открылся новый мир, полный сумасшествия, опасности и веселья. Мир, где все, что раньше казалось правильным и незыблемым, перевернулось с ног на голову, являя иные стороны жизни.

Жизни за гранью. Там, где она либо заканчивается, либо переходит в другую форму существования.

Было непросто примириться с этим. Тем более эта учеба не приносила удовольствия абсолютно. Зато за последние четыре года я узнала о реальной жизни за стенами храма больше, чем за все остальное время. У меня появились свобода и возможность видеть то, какими разными могут быть судьбы каждого из нас. А еще, как ни странно, именно благодаря учебе в гильдии магов я встретила Тарага и открыла для себя удивительный мир волшебства. Того волшебства, когда магия сплетается в особый непредсказуемый узор, объединяя мой дар, мои навыки и что-то, о существовании чего внутри себя я даже и не подозревала.

– А помнишь, как все начиналось? – словно уловил мои мысли Тараг и по-отечески приобнял за плечо. – Салаги-первокурсники набились в мой бар с целью отпраздновать начало учебного года.

– Ага, а бармен отравился в обед несвежей курицей в закусочной на соседней улице. И неожиданно вышел из строя раньше времени.