«Сара, очень приятно, что ты желаешь мне успеха. Но объясни, если ты не хочешь занять моё место, то зачем вообще ввязалась в проект?» – спросила она тогда, выпив пару бокальчиков для храбрости.

«Всё тривиально, Джесс. Я вошла в отряд астронавтов из-за того, что подходила тебе в дублёры. Я полечу на МКС и пробуду там две недели, занимаясь исследованиями. Я стану изучать космос, и, может статься, полечу на Марс в следующую смену. Всего через три года. А если бы я желала тебе неудачи, даже подсознательно, то карма непременно наказала бы меня. Так что я лучше буду хотеть стать той, кто встретится с тобой на орбите Марса через четыре года, понимаешь?»

За тем ужином они успели поболтать о самых разных вещах – не только о том, как психологически тяжело быть просто замещающим участником миссии. Томпсон раскрылась для неё с неожиданной и приятной стороны, и Хилл, которая с большим трудом заводила друзей, действительно захотела видеть в Саре подругу, а не просто своего дублёра. Именно она впервые задала странный и неожиданный вопрос о составе экспедиции. Джесс так много времени уделяла подготовке к полёту, что не оставляла ни единой секунды для того, чтобы поинтересоваться, почему так случилось, что на Марс отправляется поровну мужчин и женщин, считая, что это просто совпадение, результат случайного отбора лучших специалистов.

Однако, Томпсон, судя по всему, нашла время и на такие измышления. Она считала, что экипаж формировали с учетом возможности последующего разбиения на пары. Ведь существовал риск того, что экипаж останется на Марсе навсегда. Эта мысль почему-то зацепила Джессику, и она часто обдумывала тему в дальнейшем, и чем дольше размышляла, тем более неприемлемым ей казался подобный подход. Какой-то бюрократ или психолог, а может даже сотрудник спецслужб принял решение и подобрал ей потенциального мужа? И кого же? Американца? Русского? Китайца? А может ещё хуже. Что, если саму Джесс подобрали для кого-то из них в жёны, взяли не столько за интеллект, а потому что она «подходящая»? Нет уж, Хилл вам не племенная кобыла!

После ужина с Томпсон девушки стали видеться чаще вплоть до самого отлёта. А перед стартом Джесс ощутила боль и тоску. Сара не станет её лучшей подругой, их время осталось позади. И, скорее всего, оно потеряно навсегда, потому что даже четыре года в таких обстоятельствах – вечность. Хилл чувствовала, что летит в чёрную бездну с людьми, среди которых, к тому же, кто-то выбран ей в пару, и это осознание усугубляло одиночество.

Однако, как-то так сложилось, что после взлёта всё изменилось. И сегодня, в конце первой недели на «Одиссее», Джесс поняла, что именно. Когда она была на грани нервного срыва, юная Рашми Патил буквально повисла на ней и заставила улыбаться. Хилл запоздало осознала, что индианка характером во многом напоминала её дублёра: весёлый нрав, задор. Такая же навязчивая и вечно милая. Душа, опустошённая и ищущая близости, буквально в одну секунду полностью раскрылась перед Раш, как ранее перед Сарой. Патил очень быстро стала её лучшей подругой, вытеснив в мыслях несчастную, смотрящую на неё из иллюминаторов МКС, Томпсон.

Крис и пришедший с ним Айзек долго смотрели на фотографии, выслушивая возбуждённые комментарии Рашми и чуть более сдержанные и задумчивые пояснения Джессики. Ламбер почёсывал появившуюся в последнее время щетину, Айк подпёр рукой щёку в позе «мыслителя».

– Это совсем не то, что мы планировали найти на Марсе… – задумчиво наконец произнёс Кинг.

– Да, но нашли, – ответил ему Крис. – И это всё меняет.

– Или «это» само нашло нас, – добавила Джессика. В чём она была уверена, так именно в том, что объект, чем бы он ни был, специально прилетел через несколько дней после того, как люди основали колонию. В искусственности объекта она не сомневалась.