И вот, стоило появиться небольшой бреши в моем вот этом состоянии, в моем вот этом взгляде на себя как на единственный источник правды, добра и всех правильных суждений, как тут же Бог смог мне ответить. Как только я стала готовой принять какой-то ответ, кроме того, что я умнее всех, Бог нашел способ показать, что Он существует, дать мне это чувство, дать мне это ощущение и утешить меня.

Можно ли сказать, что это был ответ на какой-то мой вопрос в горе? Да. И вот, когда люди приходят после какой-то душевной травмы, после какой-то жизненной трагедии, это говорит только о том, что именно эта трагедия, к сожалению, только она дала возможность человеку отказаться в этот момент от вот этой бесконечной уверенности в себе. Вот этого ощущения: «я все могу! Я самый умный! Я самый сильный!»

Что ей помогло сделать шаг именно к Православию. Мне очень часто задают этот вопрос люди, удивляясь, почему я не выбрала что-то более «рукопожатное». В плане того: «ну, в крайнем случае, протестантизм», где нет этих ужасных попов, про которых все рассказывают, что невозможно с ними общаться и которые только и делают, что торгуют свечками.

Поэтому, действительно, почему я не выбрала себе какого-то более удобного Бога? А дело в том, что когда ты действительно открываешься, то тебе дается некий ответ, который не подразумевает, что ты дальше выбираешь: вот это мне нравится больше, а это мне нравится меньше. Этот ответ был мне дан целиком. И вместе с этим возможность принять то Православие, про которое я, в общем-то, знала всю ту «ужасную правду», которую про него рассказывают атеисты.

Потому что, когда ты действительно получаешь это откровение о том, что ты не самый замечательный человек на свете, ты сразу теряешь вот эту возможность гордого отбирания, гордого оценивания всего вокруг. Мол, вот тут священники плохие, я, пожалуй, пойду к хорошим.

В общем, от своих знакомых протестантов я слышала такую историю. Что одна женщина решила уйти из своей протестантской церкви в другую, сказав:

– Знаете, эта церковь не идеальная. – А пастор ответил ей:

– А когда ты найдешь идеальную церковь, тебя туда не примут.

То есть, когда ты понимаешь, что ты сам не идеален, что ты сам не камертон добра и правды, ты сразу начинаешь и к тем явлениям в Церкви, которые далеко не идеальны, относиться совсем иначе.

Потому что как только ты отказываешься от восприятия себя как некого такого идеального существа, вокруг которого должны быть все идеальны и прекрасны, то тебе гораздо проще становится принять те недостатки Церкви, о которых все говорят.

О ее первой исповеди. Это было достаточно бессмысленно, на мой взгляд. Я не могу сказать, что это дало мне какое-то особенное ощущение. Первую мою исповедь мы готовили вместе с мамой. У нас был Молитвослов, книжки о том, какие грехи надо исповедовать. Единственное, что спросил меня батюшка, не делала ли я аборт. Я сказала, что нет. И в общем, на этом мы расстались.

То есть, не могу сказать, что первая исповедь как-то мне вот существенно запомнилась и была какой-то драмой в моей жизни. Все было достаточно непонятно. Честно говоря, мне и по сей день как-то все непонятно. Не могу сказать, что я как-то хорошо прямо воцерковилась, мы постоянно переезжаем. Нет постоянных приходов, в которые я бы ходила.

Что изменилось в ее жизни с приходом в нее Христа. Наверное, моя вера в моей жизни изменила все. Если говорить о каких-то бытовых вещах, то у меня никогда не складывалось с профессией. И тут вдруг, когда я поняла, что я не должна искать какую-то суперидеальную работу для себя прекрасной, я вдруг нашла прекрасную работу.