Выстроилась очередь: люди прикладывали запястья с вживленными чипами и оплачивали полет у пилота‑частника. Молодым людям достался самый последний вагон.

– Удачи, – Оля волновалась, потому что на душе у нее было беспокойно как‑то. Тихон устало и задумчиво смотрел в иллюминатор.

Дальний свет «Дракона» осветил заасфальтированную полосу в заплатах, габаритные огни вспыхнули на его фюзеляже.

***

Космобус вертикально, как ракета, пересекая воздушные дороги, набирал высоту. Прост вглядывался в ночные окна куполоскреба. Одни квадраты были черны как уголь, а в других кипела жизнь: люди ужинали на кухнях, валялись в кроватях, застыли за рабочими столами. Чем именно они заняты? Не все ли равно. Да и космобус не висел, Тихон не успевал разглядеть детали. Вот за иллюминатором габаритные красные лампы парковочных отсеков уплыли к станции, и ярко освещенная крыша куполоскреба осталась под днищем «Дракона». Космобус взял курс на корабельную шлюзовую камеру, разбивающую купол колонии, пропускающий свет звезд и свет огней. Вдруг Тихон увидел прямо за стеклом две слепящие фары встречного воздухолета.

– Я брошу тебя!

– Скатертью дорога!

– Ты же обещал, что будешь стараться. А сам и пальцем не шевельнешь. Меня все достало!

– Я не могу завязать, прости, дорогая.

– Что же делать? Я мечтала о малыше.

– Мне все паршивее. Я думаю о том, чтобы послать дилера куда подальше.

– Значит, попытаешься? Может, мы сохраним отношения? Я же люблю тебя.

– Мне надо лететь.

– Куда?

– Надо.

– Зачем?

– Трясет всего, не видишь?

– Давай вместе к доктору? Я нашла отличного нарколога.

– К черту!

– Ты только что говорил… Тебе же плохо. Они съедают тебя! И сожрут!

– Трясет всего. Все равно.

– Ты куда?!!

Он, пребывая в лихорадке, в ажиотаже, поднялся до парковочного этажа и сел в их воздухолет «Астероид XXL». На какое‑то время замер, его руки дрожали. Он взмолил ассистентку своих линз соединить его с дилером.

– Можно я подлечу?

– В любое время.

– Буду.

Он пробкой стрельнул из отсека и не заметил поднимающегося космобуса. Кабину воздухолета и его расплющило.

Космобус, задевая носом и кормой небоскребы, неотвратимо нисходил. Пассажиров держали анатомические кресла и ремни безопасности, перекрещивающиеся на груди. Но они не спасли, когда космобус камнем рухнул на посадочную полосу, обрушив часть навеса станции, и развалился на куски. О чудо! Оля отделалась царапинами. Она дернулась к Просту. Тот был без сознания и в липкой крови. Она расстегнула свои карабины на ремнях безопасности и прощупала пульс на запястье Тихона. Жив! Ольга не паниковала, была собрана, как хирург перед сложной операцией. Бионическая нога функционировала, линзы – на месте. Она через Эльбруса, отключив режим дополненной реальности, вызвала воздушную неотложку из ближайшей частной больницы. Сразу несколько белых карет с проблесковыми маячками прилетели. Роботы‑фельдшеры – модель «Умный спасатель» – спешно принялись оказывать первую помощь раненым: с помощью переносных (в виде рюкзаков) роботизированных реанимационных наборов «Жизнь‑7» запускали сердца, заставляли легкие дышать, останавливали кровотечения, обезболивали. Если требовалось, накладывали шейные воротники, фиксировали конечности, туловища, а затем на левитирующих носилках помещали выживших в больничные воздухолеты, внутри которых находилось умное оборудование жизнеобеспечения. Оля сидела в скорой, прижавшись к Тихону, лежащему в отключке, смотрела на него, и сердце разрывалось на клочки. Потом томилась в комнате ожидания больницы, и слезы лились неиссякаемым ручьем. Она молилась. Через три ужасных часа вышел хирург в голубом комбинезоне.