Как я уже говорил, главным источником информации про жизнь короля Артура и его рыцарей Круглого стола для всех последующих авторов является весьма объемная книга без названия, которую издатели обозвали по имени последней части – "Смерть Артура".

Написал ее еще в 15 веке сэр Томас Мэлори – буйный рыцарь, осужденный на пожизненное заключение за многочисленные разбои и неоднократные изнасилования благородных дам.

Именно во время отсидки он и вписал свое имя в историю человечества, собрав рассказы про короля Артура, ходившие по всей Европе, и переплавив их в единую книгу.

Но обращаю ваше внимание – кроме того, что это главный источник информации, это еще и весьма неплохой роман.

Который, несмотря на прошедшие столетия, до сих пор интересно читать. Точнее – именно из-за прошедших столетий интересно читать.

Оригинальная классика всегда непохожа на устоявшийся образ. Так и здесь – описанный в "смерти Артура" рыцарский образ жизни несколько не совпадает с привычным нам сю-сю-сю о прекрасных дамах и благородных рыцарях. Напомню, автор сам был действующим рыцарем, ветераном войны Алой и Белой Розы – и знал, о чем писал.

Очень короткий отрывок.

«Я расскажу вам всё, что знаю об этом замке. Был его владельцем граф по имени Хернокс, ещё и года не прошло с тех пор. И было у него три сына, добрых рыцаря, и одна дочь, прекраснейшая дама, какую только приходилось видеть людям. И те трое рыцарей воспылали столь жестокой любовью к сестре своей, что сгорали от любви. И они все возлежали с нею, против её желания. А за то, что она кричала и призывала отца, они её убили, а отца своего схватили, ранили жестоко и бросили в темницу. Но один из племянников выходил его».

А вы на Мартина наезжаете.

Но сэру Томасу Мэлори, по сути, не повезло – после того, как он написал на базе множества рыцарских романов свой эпохальный труд, популярность рыцарских романов пошла на спад. Средневековье заканчивалось, наступали новые времена и всем стало не до древних рыцарей.

Как это ни странно, в изрядной степени популярность "артурианы" возродил через несколько столетий автор, решивший над ней поглумиться.

Марк Твен «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889) илл. Дэниэл Картер Берд

Я имею в виду, разумеется, Марка Твена и его роман-пародию «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Сюжет этого едва ли не первого романа о попаданцах всем, думается, известен.

Старший фабричный мастер по имени Хэнк Морган во время драки с работягами получает ломом по башке и неведомым образом очухивается в Британии времен короля Артура.

Умело применяя современные знания, он сначала остается в живых, потом делает быструю карьеру, потом перекраивает жизнь в Камелоте на современный (ему) лад, где рыцари ездят на велосипедах и носят на себе рекламные щиты.

В общем, над иконами рыцарства Твен глумился напропалую, вот, например, как в его романе описан Мерлин:

– Кто он?

– Мерлин, могущественный чародей и великий лжец. Пропади он пропадом! Он так надоел нам своей единственной сказкой! Все боятся его, потому что он повелевает бурями и молниями и дьяволы ада послушны ему, – а то мы давно выпустили бы ему кишки, чтобы покончить с его сказкой. Он всегда рассказывает ее в третьем лице, делая вид, будто он так скромен, что не хочет прославлять самого себя. Да будь он проклят! Да разразит его гром! Разбудите меня, пожалуйста, когда он кончит.

Мальчик опустил голову ко мне на плечо и притворился спящим. Старик начал свой рассказ; и мальчик сразу же заснул по-настоящему; заснули псы, заснули придворные, заснули лакеи и воины. Однообразно звучал скучный голос, со всех сторон доносился мерный храп, словно приглушенный аккомпанемент духовых инструментов. Кто сидел опустив голову на руки; кто откинулся назад и храпел, широко раскрыв рот; мухи жужжали и кусались – их перестали отгонять; из сотен нор вылезли крысы и бегали повсюду, чувствуя себя, как дома; одна из них, словно белка, взобралась на голову короля, в лапках она держала кусочек сыру и грызла его, с простодушным бесстыдством посыпая лицо короля крошками. Это была мирная сценка, успокоительная для усталого взора и измученной души.