Ложе-клине были главной мебелью в доме. Они служили ложем, под крышкой которого хранились одежда и посуда. Дизайн – художественно осмысленное пространство интерьера. Видимо, название дома «триклиниум» возникло вместе с пиром, все в том же VIII или VII веке, и размылось, как и все эллинские традиции в эллинизме с распадом македонской державы, когда вместо «художественных» регуляторов Эллады верх взяли местные традиции, что вполне понятно. Римский же дом называется «атриум», и смысл его в объединении вокруг иного социального центра.

Итак, когда наступало время пира, клине сдвигались в триклиниум. Пиров было великое разнообразие: по случаю государственных, семейных и религиозных праздников. Но мы имеем в виду пир, который обязан был устраивать муж – свободный гражданин полиса. Эталонным принято считать «аттический пир».

Пир считается правильным, если гости почти не знакомы друг с другом. Пир состоял из двух частей: диалогов и оргии. Или, как принято говорить, «аполлической» и «дионисийской». Беседы и диалоги на пиру также не бытовые, но о ценностях, поднимающих человека над временем, в остановленном вне-времени. Одно из дошедших до нас сочинений Платона так и названо: «Пир», т. е. диалоги об истинных ценностях. Сократ же (по одной из версий о смерти), поднеся чашу цикуты к губам, сказал последним слово пир. Перед пиром гости умащивали тело специальным кремом, приготовленным на оливковом масле, что делало тело красиво-золотым, надевали пиршественный гиматий, голову украшали венком из листьев винограда. Пир обслуживали сыновья или специально приглашались подростки из школы эфебов. После омовений и приготовлений гости возлежали на клине. Между триклиниумом ставился длинный стол со скудным угощением, что-то вроде легкой закуски из оливок, сухой лепешки, сушеного винограда. Вносили пиршественную утварь. Ставили пиршественную посуду – килики для возлияний, в гидриях приносили родниковую воду, в амфорах – вино, которое смешивали с водой в специальных кратерах.

Греки вино хранить не умели, пили отменную кислятину. А что до спартанцев, то «лаконский» пир (на 15 человек) выдержать мало кто мог. Пили и какую-то гадость из бычьих потрохов. Древние сплетничали об Алкивиаде, перебежчике-полководце и философе, ученике Сократа. Будто красавец Алкивиад, перебежав к спартанцам, явился на пир шикарно одетым, подкрашенным и выпил то пойло не поморщившись. Лучшей проверки в глазах самих же хозяев быть не могло. Пир не был развлечением и утешением, он был испытанием. На пиру надо уметь себя вести и во время диалогов, и во время оргии.

О чем же шла речь между мужчинами во время пира? О политике, игре на бирже, скачках, женщинах, детях? Нет. На пиру исключались такие темы как: хорошие и плохие правители, хорошие и плохие люди, богатство мое и моих соседей, моя семья, жена и дети и, наконец, мои убеждения. О чем же говорить, если о деньгах нельзя, сплетничать тоже и о семье тоже? Для того служили сосуды и изображения на боках и донцах. То есть черно- и краснофигурная живопись не были просто украшением черепка. Их рассматривали, подносили к глазам, а точнее, они давали старт, импульс разговорам-диалогам пира. Не случайно же, говоря «краснофигурная ваза», мы подчеркиваем первенство или первичность нарисованных сюжетов, фигур, а потом уже их значение.

Позже, когда ритуал пира превратился в солдатскую попойку (а этот период наступил уже при Александре) или в блуд – примерно со второй половины IV века до н. э., расписную греческую керамику стали более широко, чем раньше, продавать и расписывать на экспорт, т. е. делать тиражи. Она стала дорогим украшением и предметом коллекционирования. Сегодня это сувенирная промышленность. Но в легендарную эпоху Олимпийской демократии пиршественные керамические сосуды были содержательной частью жизни. Расписной черепок античной керамики – богатство и украшение музеев – изучается наукой по разделу «живопись». Роспись керамических сосудов была вызвана к жизни теми же причинами, что и вся художественная жизнь Древней Греции, т. е. меньше всего декоративными. Сегодня картинки на стенках амфор и килик рассказывают нам об исчезнувшем мире больше любых историков и книг.