Ирка – воот такая баба! Была теперь уже. Ну, а жена есть жена. У нас два  пацана с ней. Пять лет о-одному и три гоодика по-оследышу. Надо с жено-ой в первую о-очередь жить, а с оостальными просто-о якшаться временно-о для усмирения буйной плоти.

-Я пить не буду, – кивая головой в такт разнообразным интонациям речи капитана Колядина, сказал я. – Мне сейчас в Павлово к незнакомому мужику ночевать идти. Зампред Городецкого исполкома к нему меня определил. Как-то будет некрасиво поддатым завалиться. Зампреда подведу. А мужик он хороший.

– Ну, правильно. Хороших мужиков нельзя подводить, – Колядин, не касаясь стакана губами, закинул в глотку все сто пятьдесят и съел гриб. – Ты давай грибы ешь. Жена солила. Грузди. Колбасы дать? Ел давно?

На лице у  меня крупным шрифтом было напечатано, что давно ел. Он это прочитал, достал из маленького, замурованного в стенку холодильника толстую докторскую колбасу, из нижнего шкафчика вынул  порезанный на тонкие кусочки хлеб, потом снова нырнул рукой в холодильник и  вытащил желтый перламутровый сыр, после чего приступил к нарезке, предварительно с размаху закинув в рот всё из моего стакана.

– Гадкая жизнь у вас, у корреспондентов. Как у броодяг каких, -капитан смотрел, как я ем, и зевал. – Но бро-одягам воо-обще не платят, поото-ому они всю жизнь жрать хотят. А у вас и зарплаты смешные, и гооняют вас по-о белу свету, как рабо-ов, и на дороогу дают роовноо сто-олькоо, чтобы не издоох и не кинул черную тень на редакцию. Но воот от жадно-ости гоосударства и ваших редакцио-онных начальнико-ов вы как все броодяги тоже пло-охо кушаете. Мало-о и нерегулярноо. Во-от какая у тебя зарплата?

Я поперхнулся при упоминании зарплаты, жить на которую мог бы только святой дух. И то только потому, что ему не надо есть и одеваться.

Капитан по моему страдальческому лицу определил, что зарплата у меня 80-90 рублей и произнес придуманный, похоже, только что афоризм: – «Чем меньше денег, тем чище совесть». Но когда я поперхнулся повторно, он понял, что загнул лишку и разъяснил, что мало или много денег – это всё очень и очень относительно. Вот он получает 300 рублей чистыми в руки и имеет при этом вполне приличную совесть. Знает одного министра (на рыбалку его возит), так тот вообще имеет зарплату 1200 рублей. Но, несмотря на сумасшедшие деньги, какие и девать-то не понимаешь куда, он прекрасный человек с почти незамутненной совестью. Ну, в пятнышках, конечно, но самую малую малость. А ведь на такой должности иметь кристальную совесть – вообще фантастика.

Он ещё раз из-под козырька фуражки глянул на меня жалостливо, после чего почти убедительно и быстро проговорил: –  Хоотя, с друго-ой  стооро-оны – твооя проофессия сама ладная. Видите мног-оо.  Поостареешь, так оопыта будет сто-олько, что-о моожешь стать мудрецо-ом и мемуары писать проо впечатления о-от житухи нашей.

  А она  впоолне бессмысленная, жисть у всех. Крутимся во-округ своей о-оси, хотим многого, а не получаем ско-олько хотим. Это я воо-обще не проо деньги, а в принципе. Но не в принципе же смысл! Чего живем? На кой черт я каждый день туда-сюда по волнам прыгаю? Людей перевожу туда-сюда. Ну а оони чего-о мо-отаются с места на местоо? Нужда? Так нужда всегда о-одна: не проопасть, пережить, перетерпеть, до-остать, выкрутиться, доождаться лучших времён, а в пло-охие времена не сгинуть, тянуть жизнь за хвоост, удерживать, что-об не ускакала. И что-о? Воот  для эт-оого меня мама роодила? Или во-от их!? – Он мотнул головой в сторону пассажирского салона. – Их тоже роодили, что-обы доо грооба  боро-оться с убого-остью свооей жизни в это-ой дыре и ждать светлогоо будущего-о, про котооро-ое в «Правде» пишут?