– Почему ты не берёшь с собой Берни?

Отец ответил, что он не против, если только я успею смотаться домой за своим чемоданом и не опоздать на судно. Был уже поздний вечер, городской транспорт ходил довольно редко, но я успел добраться до дома и вовремя вернуться. Меня разместили в каюте в компании с тремя кубинцами. Всю дорогу всех нас четверых отчаянно рвало.

Мы с отцом погостили у бабушки с дедушкой в Шверзенце и поехали в Берлин. Больше всего в Берлине в тот раз мне запомнились Бранденбургские ворота, а также множество немецких офицеров на улицах города.

Отец не выносил немецкий военный дух, и, наверное, это отношение оказало влияние и на меня. Вид тех похожих на опорные балки офицеров в причудливых мундирах раздражал меня. К тому времени я был уже довольно хорошим боксёром и чувствовал, что мог бы справиться с любым из увиденных мной офицеров. Я сказал отцу что-то типа того, что готов врезать любому из них, если кто-то попытается обидеть меня. Отец заметил, что это было бы довольно глупо с моей стороны.

Мама сходила к мистеру Кону, чтобы сообщить ему о моём внезапном отъезде в Европу. Тот был настолько любезен, что по моём возвращении снова взял меня к себе. Но я недолго работал у него. Во мне бурлила беспокойная жажда деятельности и страсть к приключениям. Мы с Диком Лидоном решили, что попытаемся молниеносно разбогатеть на золотых и серебряных рудниках в Колорадо. Мама, которая, как я предполагал, будет против, наоборот, не возражала.

После длительного путешествия в пассажирских вагонах мы приехали в Денвер, а оттуда отправились на местном поезде в Криппл-Крик, большой шахтёрский город с салунами, танцевальными холлами и разветвлённой сетью игорных заведений. Мы остановились в лучшем месте в городе, в отеле «Палас», где нас поселили в большой комнате, полностью заставленной кроватями. Когда поздно вечером мы возвращались туда, то, чтобы попасть в постель, нам приходилось перебираться через множество тел спящих в комнате людей.

Повсюду ходили всевозможные истории о том, как быстро и легко разбогатеть. Как я запомнил, одна из самых богатых шахт принадлежала человеку, который прибыл в город, чтобы получить работу плотника. Разумеется, нам рассказали и о взлёте Тома Уолша, отца Эвелин Уолш-Маклин[43], владевшей алмазом «Хоуп» («Надежда»), с которой мы стали добрыми друзьями после моего переезда в Вашингтон.

Я решил инвестировать свой «капитал» в акции того, что называлось «рудники Сан-Франциско». Это были первые ценные бумаги, купленные в моей жизни. У нас с Лидоном не было достаточно денег, чтобы продолжать жить в отеле «Палас», поэтому мы переехали в пансион. Я повесил в шкаф свой нью-йоркский костюм и устроился откатчиком на рудник по соседству с рудником «Сан-Франциско».

В шахте откатчику приходится выполнять самую тяжёлую и неквалифицированную работу. Он следует за бригадой взрывников, подрывающих породу, и укладывает её в вёдра и тележки, чтобы затем поднять на поверхность. Я проработал совсем немного, когда один из здоровяков-шахтёров начал изводить меня придирками. Я решил, что рано или поздно мне всё равно придётся показать себя в драке, поэтому будет лучше, если я сам нанесу первый удар. Не дожидаясь от моего противника дальнейших придирок, я врезал тому шахтёру, вложив в тот удар все свои силы, и выбил из него дух. После этого мои проблемы закончились.

Конец ознакомительного фрагмента.