Я остановил свой выбор на Йеле. Чтобы оплатить учёбу, я планировал работать официантом. Но мама считала, что я слишком молод, чтобы уезжать из дома. Нью-Йоркский городской колледж (далее стану называть его сокращенно – НГК) находился на углу 23-й улицы и Лексингтон-авеню. Старое здание колледжа давно уже было разрушено, но школа бизнеса и управления и сейчас находится на том же месте. Мы располагались в здании номер 49 по Восточной 60-й улице, и обычно я просто шёл к месту учёбы и обратно пешком через сорок зданий по нечётной стороне.

Это давало мне экономию в 10 центов к тем двадцати пяти, что мне выдавали ежедневно. На старшем курсе отец увеличил мои карманные деньги до 50 центов. Но был день, когда утром я отправился на учёбу пешком вовсе не для того, чтобы сэкономить свой дайм[16]: тогда случилась знаменитая снежная буря 1888 г. Уличный транспорт стоял. Я прокладывал себе дорогу через снежные заносы; проходя под железной дорогой на 3-й авеню, немного отдохнул от снежной бури. В тот день немногие студенты и даже преподаватели явились на занятия.

Я всегда приносил ланч из дома, а в первые годы обучения носил перешитые костюмы отца. К тому времени я стремительно рос, будто проглотил бобы из сказки о бобовом дереве Джека. Вскоре я настолько вырос, что отцовские брюки стали мне коротки, но мама продолжала переделывать под меня его пиджаки и пальто.

Тогда, как и теперь, НГК был учебным заведением, где молодой человек, если он действительно хотел учиться, мог бесплатно получить хорошее образование. Мы не платили за обучение, и нам выдавали учебники, тетради и даже карандаши. Взамен мы должны были прилежно учиться. Требования для поступления были высокими, стандарты – жёсткими. Дважды в семестр мы сдавали экзамены. Тех, кто проваливался на экзаменах, исключали из колледжа.

Я поступил на курс, в котором числилось около трехсот учеников. Из них до выпуска дошло примерно пятьдесят. Впрочем, большая часть была вынуждена оставить учёбу по экономическим соображениям, а не за академическую задолженность.

Многие мальчики после занятий работали. Гано Джинки Данн, например, который впоследствии стал инженером-электриком, упорно занимался и окончил колледж с отличием, но после учёбы, помогая матери-вдове, работал ночным телеграфистом в отеле «Парк Авеню». А я в виде подработки вёл книгу расходов своего отца и контролировал оплату его счетов.

Сначала я поступил на научный курс, где акцент делался на научных дисциплинах и современных языках. Но вскоре перешёл на классический курс, где большее внимание уделялось классическим языкам. Для того чтобы подтянуть свои знания до нужного уровня, мне пришлось нанять репетитора.

Весь курс обучения в колледже занимал пять лет. Первый год обучения посвящался изучению дисциплин средней школы и подготовке к получению более фундаментальных знаний. Лёгких предметов, которые можно было бы «разгрызть шутя», не было, как не было и возможности самому выбирать предметы изучения.

Школу я окончил вторым по успеваемости в своём классе, но в колледже я сильно сдал позиции. Хуже всего мои дела шли по черчению и естественным наукам. Почти всё, что к тому моменту сохранилось в моей памяти, например, из области химии, было то, как можно добавить серную кислоту в какую-то скверно пахнувшую субстанцию, а затем из озорства вылить всё это в карман кого-нибудь из учеников.

Разнообразные «логии» – биологию, зоологию и геологию – преподавал профессор Уильям Стратфорд, мужчина приятной наружности шести футов и четырёх дюймов (193 см) роста с пышными светлыми усами. Я чувствовал, что у него были фавориты и что я не принадлежу к их числу. Я был так обижен на Стратфорда, что на любой его вопрос мог извлечь из своей головы очень мало знаний.