Однажды переступив порог здания редакции, а было это в ходе школьной экскурсии, Костя увидел настоящего живого корреспондента, который увлекательно рассказывал о своей профессии, связанной не только с добротным владением словом, но ещё и с командировками, общением с интересными людьми и большой ответственностью перед обществом и собственной совестью. Конечно, Костик понял, что это его призвание. Осталось только поступить в институт, закончить, и вернуться в свой город, где его, молодого, талантливого и работоспособного специалиста, наверняка, должны были принять в редакцию газеты с распростёртыми объятьями.

А потом случилось то, чего никто не ждал, и что радикально изменило и личные планы Кости, и жизнь его семьи. Ранним маем, купаясь с мальчишками в пруду, утонул средний брат Кости – тринадцатилетний Гриша, названный так в честь деда по материнской линии. Заплыл на большую глубину, где ледяное артезианское течение уже ждало свою босоногую жертву, резкие невыносимые судороги спутали обе Гришины конечности так быстро, что он не успел и на помощь позвать. С берега мальчишкам показалось, что Гриша просто шутит, громко хватая лёгкими воздух с водной пеной, да только обернулось всё не так, как легкомысленно думалось. Уничтоженная несчастьем мать обвинила в смерти сына отца, который по злому стечению обстоятельств и воле спутавшихся звёзд в тот роковой день отмечал с коллегами свой выход в отпуск. Да и сам отец винил только себя, уходил из дома, выл разъяренным волком на растущую Луну, но успокоения в этом уже не находилось никакого.

Не смогли примириться Ниловы. Назрел между родителями тяжёлый и несправедливый развод, где предстояло не только разделить дом, но и, по сути, двух сыновей – Костю и младшего брата Андрея, которому только-только стукнуло двенадцать. И по закону он имел самостоятельное право выбрать того родителя, с кем ему жить дальше.

– Ты с кем хочешь остаться? – закрывая двери дальней спальни высокого кирпичного дома, спрашивал младшего брата Костя.

– Не знаю, – бубнил угрюмый Андрей. – Наверное, с мамой, но мне и папу жалко.

– И мне…Но как быть, если мы оба останемся с мамой?

– Ты уже совершеннолетний, ты не в счёт.

– Это по закону я не в счёт. А по совести? Как быть? Мне ведь нельзя отсюда уезжать, у меня Алиса. Куда я без неё?

– А разве папа решил уезжать?

– А куда ему деваться? Некуда ему здесь уходить, уже и заявление на увольнение с работы подал. И просит, чтобы кто-то из нас переезжал с ним. У тебя школа здесь, а я заканчиваю, мне хоть на край света можно. В Жданове и институт, и техникумы есть. Только как пояснить отцу, что у меня Алиса?

– А ты точно уверен, что Алиса тебя любит? – вздыхал Андрей, делал внушительную паузу, и, боясь спровоцировать брата на повышенный тон, смотря куда-то в немую пустоту окна, тихо-тихо, словно про себя, говорил: – До тебя она ждала с армии Марата Аипова, не дождалась, а он скоро возвращается…

– Алиса сказала, что не нужен ей Марат, – гордо и упоённо успокаивал брата Костик.

– Мне сестра Марата из параллельного класса сказала, что он вернётся и разберётся с тобой, – предупреждающе и несколько испуганно шептал Андрей.

– Посмотрим, кто ещё с кем разберётся, – печально бравировал Костик, напоминая о том, что у него есть верные друзья, которые в обиду не дадут. И пусть Марат старше на три года, служил-то он в строительном батальоне, а не в воздушно-десантных войсках и не в морской пехоте, так что не так страшен чёрт, как его рисуют.

Костя, однако, недоговаривал брату про ещё одну проблему в своих недавно завязавшихся и непростых взаимоотношениях с Алисой. Рождённая в татарской семье с устоявшимися мусульманскими традициями, семнадцатилетняя красавица с широкими карими глазами уже была обещана её отцом другому парню, сыну его лучшего друга, шахтного бригадира. И этот парень – Марат Аипов. Закручивающийся в сложный тугой узел треугольник со дня на день мог развязаться или завернуться ещё туже – по распространяющимся в посёлке слухам, в день, когда Костя встречал с классом рассвет на Миусе, Марат, следуя из далёкого Казахстана, уже подъезжал в плацкартном вагоне поезда дальнего следования к родному Вольному. Уйти от непростого разговора с взрослым соперником вряд ли представлялось возможным.