На левом фланге остатки роты лейтенанта Малькова медленно отходят через редкий лес. Полтора десятка танков, продираясь между деревьями, обстреливают из пулеметов каждый подозрительный кустик или дерево. Между танками мелькают фигуры пехотинцев. Двое бойцов с огнеметом выскакивают из-за дерева метрах в десяти перед немецким танком. Башня его повернута чуть в сторону, и танкисты не успевают выстрелить. Но из-за танка раздается автоматная очередь. Пуля ударяет одного бойца в живот. Ноги бойца подгибаются, он медленно падает. Еще одна пуля попадает в огнеметчика, и в это же мгновение расцветает струя пламени из огнемета. Но, предназначенная для танка, она, следуя движению подавшего солдата, описывает в воздухе дугу и задев раненого, неожиданно разворачивается назад. Двое красноармейцев, спешащих на помощь товарищам, мгновенно превращаются в факелы. Объятые пламенем, бойцы выскакивают из-за дерева и тут же падают, скошенные пулеметной очередью из надвигавшегося танка.

Лейтенант Мальков с наганом в руках из-за дерева наблюдает за движущимися к нему танками. Они ползут медленно, осторожно. Санитар бинтует его левую руку, простреленную чуть выше локтя. Бинта не хватает, в ход идет рукав нижней рубахи лейтенанта, а затем и оторванный рукав гимнастерки.

– Быстрее, – лейтенант косится на санитара, морщится от боли, – Саперы, давай!

Танк приближается, до него остается метров пятьдесят. Навстречу ему ползет коренастый усатый старшина-сапер, то ли казах, то ли узбек. Старшина приподнимается на руках, выглядывая из зарослей папоротника. Затем переползает к двум стоящим рядом елкам. Танк совсем близко. Старшина, убедившись, что танк точно направляется к нему, достает из заплечного мешка плоскую противотанковую мину и, распластавшись, как ящерица, ползет вперед. Он осторожно пристраивает мину под небольшую валежину, колдует над ней и, быстро загребая руками и ногами, отползает. Едва старшина успевает скрыться за огромной елью, как танк наезжает на мину. Валежина под гусеницами хрустит, приподнявшись концами по обе стороны танка, и тут же гремит взрыв. Десятитонную машину подбрасывает вверх.

– Молодец, старшина, – кричит Мальков.

Через минуту показываются двое бойцов, тащивших старшину с перебитыми ногами. Но на них уже никто не обращает внимания – новые танки, обходя вековые ели и ломая подлесок, приближаются к десантникам. Те связывают в связки оставшиеся ручные гранаты.

Родимцев с группой сопровождавших его бойцов спускается в овраг, где находится КП батальона.

– Где Сенцов? – кричит он.

– Ранен, товарищ полковник, – подскакивает к нему лейтенант.

– Серьезно ранен?

– В ногу, осколок попал, выше колена, кость, вроде, не задета.

– Где он?

– Сюда, товарищ полковник.

Чуть выше по оврагу складывают раненых. Капитан Сенцов лежит на земле, нога в окровавленных бинтах, под головой охапка веток. Капитан без сознания.

– Постарайтесь отправить раненых на тот берег, – бросает Родимцев, и бежит обратно. – Связь со штабом дай, – на ходу кричит он радистам. Хватает трубку, – Владимир Яковлевич, как у вас там?

– У нас все по-прежнему, – отвечает майор Борисов, – Как у вас?

– Пока терпим, но на левом фланге немцы очень сильно жмут. Не знаю, сколько продержимся. Скоро от батальона ничего не останется. Готовьте еще одну роту, наверное, понадобится.

– Может, вам стоит сюда перебраться, Александр Ильич?

– Сейчас нельзя. Сенцов ранен. Да и виднее мне отсюда. Вы, главное, не проморгайте тот берег, а мы как-нибудь до темноты продержимся. А ночью, я думаю, немцы атаковать не станут.

Над головой Родимцева раздается грохот взрыва, затем рев танкового двигателя. Все, кто находится на дне оврага, поднимают головы. К оврагу прорывается немецкий легкий танк Pz. II. Он наезжает прямо на укрывшихся в неглубоком окопе бойцов и утюжит окоп. Раздаются дикие вопли попавших под гусеницы. Немецкие танкисты не разглядели оврага, танк сползает по склону и переворачивается. Один из красноармейцев попадает между катками, его рвет на куски, как в мясорубке – и крики заглушают даже близкие разрывы мин и гранат. Танк сползает вниз, опрокинувшись вверх дном.