Когда мы добрались, приятная женщина и молодой человек показали общежитие, где мне предстояло делать домашние задания и спать. Помимо комнаты, которую я должна была делить с тремя другими девочками, в кибуце также были столовая, кухня, школа, библиотека, гладильни, прачечные, курятник, индюшатник, конюшня, поля овощей, фруктовые рощи, большой склад с яйцами и другими продуктами, общий зал, который также использовался для молитвы, а в полях бродило несколько коров.

Я, городская девочка, была там явно не на своем месте. Но это был новый дом, и мне нужно было сделать все возможное, чтобы прижиться здесь, хотя я и чувствовала себя чужой.

Занятия продолжались четыре часа ежедневно, а потом я делала домашнее задание, сидя на камне неподалеку от общежития, если позволяла погода. А еще я работала. Сначала мне поручили собирать куриные яйца и приносить их на склад, откуда их отправляли в другие места.

Поначалу куры казались мне громкими и жутковатыми, но я решила, что меня не напугаешь кучкой кудахчущих перьев. Спустя пару недель я начала петь, обходя их и собирая яйца. Так атмосфера становилась гораздо дружелюбнее, так что я смирилась с новой работой.

Я ужасно скучала по маме. Она навещала меня раз в неделю, но в остальные дни я была отчаянно одинока и грустила. Соседки по комнате не были добры ко мне; единственные слова, которыми мы обменивались, касались обязанностей: чья очередь стирать, выносить мусор или протирать скромную мебель, где мы хранили драгоценные гостинцы из дома. Моя жизнь была строго регламентирована. Я просыпалась в 6:15 каждое утро под пронзительный и неизбежный звук колокола, разносившийся по зданию, – еще раз он раздавался каждый вечер, в 10 часов, чтобы мы гасили огни. Я работала, когда мне велели, и посещала школу, когда меня ждали в классе. Мы трудились по часам, за исключением субботы, Шаббата. Только в этот день у меня было немного свободного времени, чтобы почитать и осмыслить все это.

После трех месяцев на птицеферме я попала в гладильню, где помогала гладить одежду для израильских солдат. Еще через три месяца меня перевели в поля, и я целыми днями собирала оливки и апельсины.

К тому времени я уже освоила язык и получала отличные отметки. Мне нравился учитель, но самым счастливым событием стал тот день, когда в гладильне я познакомилась с Ризой, моей первой подругой в Израиле. Она была сиротой из России, и вместе с ней приехал брат.

Мы вместе делали домашнюю работу, читали книги и спорили о том, что было для нас важно, – но самое главное, заботились друг о друге, и эта крупица заботы в столь регламентированном мире стоила многого. Мои родители были живы, хотя и находились далеко. Я так и не узнала, как она потеряла своих: я никогда не спрашивала, а сама она об этом не распространялась.

Мне так повезло, чувствовала я, что Риза – моя подруга. Риза была блондинкой, а я брюнеткой. Как и я, она была худой и высокой для своего возраста девочкой-интровертом. Но по-настоящему укрепили нашу дружбу общие испытания, выпавшие на нашу долю еще до того, как нам исполнилось одиннадцать лет. О, какую усталость мы чувствовали в конце дня! Мы смеялись над собственным изнеможением.

Суббота стала для нас особым днем. После завтрака мы отправлялись на молитву в местный зал. Тогда я впервые в жизни получила возможность установить связь с Богом, и меня потрясло, насколько утешительно знакомство с высшей силой. Я делилась всем, что было у меня на уме, всеми деталями новой жизни в Израиле, с Богом. И не забывала молитву «Модэ ани», которой научил меня мистер Глюк в Румынии.